«Можно прыгнуть солдатиком, — соображал он, — а если высоко? Обломаешь ноги или хребет, поползешь на пузе, будет стрелять да ржать… нет уж, лучше постою».

И стоял, слезно приговаривая:

— Дяденька, да вы что? Да зачем же? Я ж ничего вам не сделал…

— Так для того это все и делается, чтобы ничего и потом не сделал, — заботливо объяснил Божко.

— Но ведь… я пришел! Меня записали! Попадет вам! — как бы захлебываясь, говорил Санька, мучительно оттягивая время, все еще на что-то надеясь.

— За меня не беспокойся. Заведующему я что-нибудь объясню…

— А не надо ничего объяснять, — сказали в стороне. Божко вздрогнул, но пистолет не опустил.

Санька, сидя в своем будущем «гробу», видеть ничего не мог, но из-под брезента, под которым скрывалась махина трактора, выбрался, весь в пыли, Эйхе. И у него в руке был пистолет, только вполне приметный вальтер.

— Я выстрелю, — зачем-то предупредил Божко.

— Стреляй, мне-то что, — ответил заведующий, — это ж тебе плюс пять-десять выйдет.

Санька уже решился прыгнуть в черное жерло, а там будь что будет: «Не дамся, — билось в голове, — не дамся…»

Он ждал, чтобы Божко хоть бы на мгновение отвел глаза. И дождался. Но прыгнуть не успел.

Раздался выстрел, Божко, внезапно тонко взвыв, согнулся пополам, зажимая руку, повалился на пол и принялся кататься.

Из шкафа Сашка видел, как заведующий подошел к нему и с внезапной силой нанес лежащему удар по затылку. Тот обмяк и затих.

Потом Эйхе повернулся к шкафу и позвал:

— Выходи, моль белая. Пороть не стану, — и протянул руку.

Санька вышел и увидел, что из-под брезента, как из палатки, торчат два бледных рыла — Пельмень и Анчутка.

— Ну в бога душу… — выдавил Анчутка.

Пельмень просто выругался.

— Не надо, — приказал Эйхе, — чего это вы так все переполошились, совершенно не понимаю. Это я соображаю медленно, а стреляю быстро.

Тут откуда-то с улицы послышались вопли.

— А это кто там? — спросил заведующий.

— Это Колька, наверное, Пожарский, — предположил Санька, промакивая рукавом испарину со лба.

— Прорывается с боями? — хмыкнул Эйхе. — Ну, так идите, успокойте. Рубцов! Товарищу Чох скажи, чтобы пропустила. Пусть в милицию позвонит.

— Есть! — Пельменя, который обычно сразу посылал любое руководство, требующее немедленных действий, как ветром сдуло.

Эйхе, обернув платком, сдернул с вялой руки Божко пистолетик, осмотрел, хмыкнул. И убрал к себе в карман…

Глава 10

Виктор Волин позвонил по внутреннему телефону, вызвал на допрос задержанную Лебедеву. Она была перехвачена уже на «Трех вокзалах» с чемоданом и доставлена на Петровку.

В кабинет она вошла со спокойным, доброжелательным выражением лица, по которому читалось, что она все понимает, что арест — досадное недоразумение, что скоро все выяснится и она готова все понять, все простить и так далее. Войдя, она с милой нерешительностью встала у стола.

Волин, чуть приподнявшись в кресле, пригласил:

— Прошу садиться.

— Благодарю, — кивнула она и неторопливо опустилась на стул, точно в вольтеровское кресло.

Это был их первый допрос. На предыдущем допросе, у другого сотрудника, Лебедева вела себя спокойно, уверенно и прямо говорила о том, что за эту ошибку «ответят кому следует».