|
- Этот городок с дурным пивом еще долго будет бурчать в моем животе... Но я предрекаю: лучше Польше иметь королем цыгана - только не его. Хищники растащат мою страну по кускам... Магистрат Гданска раскрыл ворота крепости, и в поле вышла депутация мира. Представ перед Минихом, они согласились сдать город на милость победителя... Каковы же будут условия? - Голова короля и миллион ефимков! - Миллион ефимков мы обещаем царице-русской, но короля за стенами города уже нет... Миних в ярости неописуемой ударил ботфортом в барабан, кожа лопнула, нога застряла внутри барабана, он вскинул ногу, и барабан, сорвавшись, долго крутился в воздухе, пока не упал на болото, где паслись в нежданной тишине мира две тощие лагерные козы. - Ласси! - заорал Миних. - Сколько бомб в магазинах осталось, все их швырнуть на этот город, выпустивший добычу из рук моих... И в бешенстве он за одну лишь ночь перекидал на крыши Гданска все запасы артиллерийских магазинов. Утром к нему опять явилась депутация из города, горящего со всех сторон от бомб: - Короля родить мы вам не можем... Где взять его, если его нет средь нас? Не губите же детей и женщин, кровь невинная давно смешалась с кровью виноватых, как вы и напророчили в манифесте своем. - Два миллиона ефимков! - повысил контрибуции Миних. - Один просто так, в награду, а другой за то, что король от вас бежал. Всех дезертиров моей армии выдать с оружьем и барабанами... Знаю! Я сам видел, как русские солдаты сражались против меня заодно с поляками на стенах города. Всем жителям дарю свободу полную, но пусть предстанут предо мною зачинщики войны - маркиз Монти, примас Потоцкий и Понятовский... Прискакал из Дрездена курьер, вручив фельдмаршалу от Августа трость и шпагу, осыпанные бриллиантами. Но Миних даже не обрадовался: его ждал выговор из Петербурга за упущенье короля. И он издал приказ: по всем дорогам хватать каждого, кто одет почище, лицо имеет с чертами приятными, губами мягкими, склонными к улыбке печальной... В убогой хижине вислянского рыбака, стоящей посреди болота, на чердаке сидел король Лещинский и видел, как мчатся по округе казаки, кусты пронзая пиками. Но Станислав был спокоен: Миних бушевал притворно, ибо Версаль уже отсыпал в карман ему чистым золотом, чтобы короля никто не схватил... Со стороны города ударили вдруг пушки: это был победный салют в честь Миниха, и тогда король начал молиться. - Герои вроде Миниха, - сказал он, - вот язва, опустошающая человечество... Прости мне, боже, я никогда героем не был! Но помяни ты всех, кто пал в жестоких битвах за меня и.., против меня! Ночью к хижине подвели доброго скакуна. Король, осиянный лунным светом, вдел ногу в стремя, обмотанное тряпкой, чтобы не звенело, перецеловал всех "крестьян" своих. Молча вскочил в седло, надвинул шляпу на глаза и дал коню шпоры... Лунная дорога, как серебристый клинок, звонко дребезжала под копытом коня. Путь его лежал в Померанию, где его обязался приютить король прусский. Тот самый, который пропустил через свои владения и самого Миниха, и пушки русские, а теперь выехал навстречу королю-беглецу... Фельдмаршал, разбив свои шатры на площади Гданска, пировал. А возле шатра его стоял польский сейм, и низко была опущена голова гордого примаса Речи Посполитой - Федора Потоцкого. - Великий примас! - Миних вышел к ним с кубком вина. - Узнаешь ли ты меня, самого славного Миниха? - Тебя я не знаю, пивная рожа! - вскинулся Потоцкий. - И, если бы не мужество солдат русских, ты бы в моем хлеву сейчас лакал пойло из корыта свиней польских. |
