|
.. - Польских свиней, - оскорбился Миних, - я и бить бы не стал. Я сражался с французами, и они дважды бежали. - Но мы-то.., здесь! - ответил примас. - Поляки не бегают! МАНИФЕСТ САНДОМИРСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ От польских братьев - к русским братьям: Яснее солнца для каждого, кто исследует причины вещей, откуда встала буря на нашу вольность. Не русская держава сама по себе есть виновница настоящих бедствий в Польше, ибо война эта в основании своем противна интересам России, которая сама находится под гнетом немецкой власти - власти, стремящейся ко всемирной империи и ненавидящей вольность славянскую, как соль в глазу. Видя, что насилие, учиненное нашему королевству московскими войсками, сделано не по совету доблестных вельмож русских, правдивых наследников честного российского имени, обязали мы нашего маршала объявить войскам российским и чинам панств московских, что с ними враждовать мы не станем! Это - благородно. Это - возвышенно. Это - прекрасно. Честь Франции была посрамлена в битве с русскими, и батальоны славных полков - Блезуа, Ламарш и Перигор - плыли на кораблях в ослепительном море. Миних поклялся им, как честный солдат, что их доставят в Копенгаген. Адмирал Фома Гордон поклялся, как честный моряк, что капитуляция будет исполнена по всем пунктам. На горизонте вспыхнула искорка - показался город. В плеске волн, накренясь, шли корабли. Французы облепили борта и снасти, вглядываясь в берег и гадая - что это? Дания? Или Швеция?.. Плоско и безжизненно лежала земля, вставали из глубин морских чеканные форты, а справа тянулась зелень садов, и там белели дворцы. - Вы.., в Ораниенбауме! - объявил Гордон. - А кто недоволен, того прошу прыгать за борт и плыть во Францию... Русские офицеры армии и флота были возмущены гнусным поступком с французами. Зачем так подло обманывать людей, уже настрадавшихся? Слово дано дважды (слово чести воинской), значит, его надо держать... Французов уже высаживали с кораблей. Сразу за прибрежными дворцами начинался густой лес, ноги топли в болотах. Вскинув мешки на спины, они шли по тропинке, под конвоем полка Астраханского, а их поспешно уводили прочь от моря - куда-то в чащу... Все дальше и дальше! Но вот лес раздвинулся, и французы увидели башни крепости, уже поверженные древностью, тихая речка текла за опушкой, дымили избы крестьянские, на огородах скудных выцветал в стрелку лук и печально шуршали русские овсы... Это было Копорье. Здесь французам объявили: - По указу ея величества ведено содержать вас тут до тех пор, пока король ваш не вернет России фрегат "Митау" с офицерами и командой. Императрица просит с вас взять слово честное и крепкое, что бежать из ее пределов вы не станете! Французы слово дали. Приехал к ним в лес подполковник Василий Лопухин с женою - дочерью графа Ягужинского, кричал на весь лес: - Хоть шпагу ломай мне - до чего бесстыдно поступлено с вами! Потом с женою своей он стал ветки с елок обрывать, показывая французам, как надо шалаши строить. А над ухом каждого: вззз.., вззз.., вззз. Комары тучей навалились! Лопухин на свой счет открыл в лесу буфет, где подавались вино и водка. Французы понаделали себе дикарских луков, стали охотиться за дичью, которой было в этих краях преизобильно. Сидели они в камышах на речке, ловя рыбок русских. На пять су, какие отпускала царица на каждого француза было не прожить иначе. 15 офицеров и 400 мушкетеров навеки остались там, в комариных дебрях Копорья, и могилы их навсегда затерялись среди кочек болотных. |
