|
.." Сколько об этих богатствах они с Соймоновым говорили! Еще там, возле печек, когда снега лежат по пояс. Кирилов ладонью лицо закрыл и заплакал беззвучно: "Только бы не помереть до сроку!.." И торопливо новые торги заключил, основал в Уфе Компанию русско-индийскую, а жене признался: - Ульяна Петровна, супруга вы моя ненаглядная, почто жизнь людская столь плохо устроена? Едва сумеет человек основать судьбу свою на мечтах юности, как смерть к нему уже поспешает... Множество табака искуривал Кирилов нещадно, благо курение при чахотке считалось по тем временам весьма полезно. В раскольничьих же книгах, тяжелых и грубых, воском закапанных, как раз обратное доказывалось... Кому верить: врачам или раскольникам? *** Когда Татищев проведал, что Кирилов в экспедицию "Известную" главным назначен, он взвыл от зависти неуемной. - Почто опять не меня? - кричал в бешенстве. - Я человек роду боярского, знатного! А сей Кирилов из гузна мужицкого на свет божий выполз. Шти лаптем хлебал, на лавке спал и кулаком подпирался, а собака миску его вылизывала... - Соймонова повидав, ногами в обидах топал. - Может ли, - доказывал ему Татищев, - мужик географию понимать? Только мы, столбовые, в геодезии да в гиштории смысл глубокий изыскиваем... Рази не так? Федор Иванович послушал вопли боярские: - И такого-то дурака, как ты, Никитич, еще умным зовут? Эх, люди... Во спесь-то где! Во где жир-то дурной! Да ведомо ли тебе, что Кирилов кровью над географией исхаркался? Он прост, да! Однако атласы и книги на свои рубли печатал. В науку идет без оглядки. И - честен! Мужицкий сын Оренбурга не разворует. А тебя только допусти: половину края - в казну, а половину по своим именьишкам растащишь... Ступай, видеть тебя не хочу! И столбовой дворянин изгнал от себя сына боярского. Сытые лошади уносили гневливого Татищева на Карповку... "Князь тьмы" проживал здесь! Велики богатства его, много у него домов в Петербурге, каменных и деревянных, немало усадеб в округе Московской, пышны его дачи меж Петергофом и Ораниенбаумом. Но любимое место жития - на Карповке, речке тихой, вдали от суеты столичной. Леса шумят, сады плодоносят. На реке качается флот - из галер малых, из гондол венецианских, подходят сюда баржи с дровами. Издалека пышет над лесом высокая труба - тут вовсю работает пивоварня, откуда пиво течет в бочки царицы и в подвалы дома графа Бирена. Сам же хозяин, от трудов устав, иногда в стихах свою душу излагает. То самодержавие на Руси восхвалит, то пивоварению воздаст славу творчески - в рифмах... Велики погреба у "князя тьмы"! Чего только не таят они в тишине прохладной: белужина, тешки осетровые, спинки копченые, раки псковские, угри балтийские, икра черная, вязига для пирогов, устрицы флембургские, анчоусы итальянские; заповедным сном покоятся там вина - веит, понток, реншвин, бургундское, мушкатели разные, фронтиниак, ренское, эрмитажное, оглонское, водка гданская, а сивуха украинская... И пусть шатается народ от голода - стоны людские в эту тишь да благодать не проникнут! Здесь живет "князь тьмы" - Феофан Прокопович, владыка синодальный, от него и улица в Петербурге пошла - Архиерейская та улица... "Ныне улица Льва Толстого на Петроградской стороне Ленинграда, усадьба подворья Феофана Прокоповича находилась вблизи современной больницы имени Ф. Ф. Эрисмана." Дела у него ныне были плачевные. Императрица просвещению ходу не давала. При карповской даче Феофан свою школу открыл. Сам и учил школяров по уставам иезуитским. |
