|
Я смахнул слезы рукавом. - Выкладывай, - приказала великая толстуха. - Я нашел мертвеца, Фанни. И никто не желает меня выслушать. - Господи! - У Фанни открылся рот, и круглое лицо стало еще круглее. Глаза тоже округлились и потеплели от сочувствия. - Бедный мальчик. Кто это был? - Один из тех милых стариков, что собираются в билетной кассе на трамвайной остановке в Венеции, они сидят там с тех пор, как Билл Санди рассуждал о Библии, а Уильям Дженнингс Брайан выступил со своей знаменитой речью о золотом кресте. Этих стариков я видел там еще мальчишкой. Их четверо. Такое ощущение, будто они приклеились к деревянным скамьям и будут сидеть там вечно. Ни разу не видел никого из них в городе, они нигде мне не встречались. Сидят в кассе целыми днями, неделями, годами, курят трубки или сигары, рассуждают о политике, разбирая всех по косточкам, решают, что делать со страной. Когда мне было пятнадцать, один из них посмотрел на меня и сказал: "Вот вырастешь, мальчик, и, наверно, постараешься изменить мир к лучшему, правда?" - "Да, сэр!" - ответил я. "Думаю, у тебя получится, - сказал он. - Как по-вашему, джентльмены?" - "Еще бы", - ответили старики и улыбнулись мне. И вот как раз этого старика, что задавал мне вопросы, я и нашел вчера ночью в львиной клетке. - В клетке? - Под водой в клетке. - Ну, знаешь, я вижу, без второй стороны "Тоски" тут не обойтись! Фанни, как смерч, поднялась с кресла, стремительно, как огромная приливная волна, подкатилась к патефону, с силой покрутила ручку и, как Божье благословение, осторожно опустила иголку на перевернутую пластинку. Под звуки первых аккордов она вернулась в кресло, словно корабль-призрак, царственная и бледная, спокойная и сосредоточенная. - Я знаю, почему ты так тяжело это переживаешь, - сказала она. - Из-за Пег. Она все еще в Мехико? Учится? - Уехала три месяца назад. Все равно что три года, - ответил я. - Господи, я такой одинокий! - И все тебя задевает, - добавила Фанни. - Может, позвонишь ей? - Да что ты, Фанни! Я не могу себе этого позволить. И не хочу, чтобы она платила за мой звонок. Остается надеяться, что она сама на днях позвонит. - Бедный мальчик! Болен от любви! - Болен от смерти! И что отвратительно, Фанни, я даже не знал, как звали этого старика. Позор, правда? Вторая часть "Тоски" меня доконала. Я сидел опустив голову, слезы струились по лицу и с кончика носа капали в стакан с вином. - Ты испортил свой "Сент-Эмильон", - мягко упрекнула меня Фанни, когда пластинка закончилась. - Я просто бешусь от злости, - признался я. - Почему? - удивилась Фанни. Она, словно большое гранатовое дерево, отягощенное плодами, склонилась над патефоном, подтачивала новую иголку и искала пластинку повеселее. - Почему? - Фанни, старика кто-то убил. Кто-то засунул его в эту клетку. Как бы он сам туда попал? - О Боже! - простонала Фанни. - Когда мне было двенадцать, моего дядю - он жил на Востоке - поздно ночью застрелили во время налета, прямо в машине. На похоронах мы с братом поклялись, что найдем убийцу и разделаемся с ним. Но убийца до сих пор гуляет на свободе. Это было давно и в другом городе. А сейчас убийство произошло здесь. Кто бы ни утопил старика, он живет в Венеции, в нескольких кварталах от меня. |
