|
Вулф мгновенно опустошил свою тарелку. Единственную странность в его поведении отметил я один: он сделал все возможное, чтобы не встретиться со мной взглядом. Флора сидела между Мелом и Эмметтом. Она помогла Кэрол и Алме убрать тарелки из-под супа и принести блюда с картофельным пюре, фасолью и луком в сметане. А потом последовала настоящая форель по-монтански, которую Кэрол и Алма принесли на больших подносах. Самая крупная рыбина в фольге досталась Вулфу. Я заранее предупредил его, что форель не надо перекладывать на тарелку, а следует развернуть фольгу и есть прямо с нее. Он так и сделал. Вулфу достался прекрасный экземпляр: крупная пятнадцатидюймовая радужная форель, которую поймала Лили и которую с гордостью показала, и я надеялся, что рыба запеклась как следует. Вулф, умело орудуя ножом и вилкой, положил кусочек в рот, пожевал, проглотил и сказал: - Замечательно! Это все и решило: я попрошу его о повышении жалованья. Коль он пошел на такое лишь ради того, чтобы я вернулся домой, значит, мне явно недоплачивали. Глава 9 Ниро Вулф сказал Вудро Степаняну: - Рассмотрев вопрос со всех сторон, возможно, я и соглашусь с вами. Я лишь сказал то, что хотел сказать: большинство ваших сограждан на такое не способны. Было без двадцати девять. Мы находились в средней части Холла культуры, которую Лили называла “Галереей”. Двери в кино-и танцзалы были закрыты: фильм еще не закончился, а скачки еще не начались. На “Ранчо Дж. Р.” мы усвоили лишь одно: форель, запеченная в фольге с ветчиной, жидким сахаром, луком и вустерширским соусом, легко усваивается. Может, мы добились чего-то от Мела, Эмметта и Пита, но я этого не заметил. Зато я получил важную весть от Сола Пэнзера, когда позвонил ему по телефону от Гривов. Если Филип Броделл во время его наездов в Нью-Йорк и встречался с Дианой Кэдэни или Уэйдом Уорти, никаких доказательств этого Сол не обнаружил и считал, что шансов обнаружить их почти нет. Слова Вулфа о том, что он может согласиться с Вуди, относились к надписи, висевшей на стене позади письменного стола хозяина заведения - большой карточке в самодельной рамке, на которой Вуди собственноручно вывел гигантскими буквами: "НУ ЧТО Ж ДЕЛАТЬ, ПРИДЕТСЯ ГОРЕТЬ В АДУ. Марк Твен. “Приключения Гекльберри Финна”. Вулф спросил, почему эти слова вставлены в рамку, а Вуди ответил: потому что считает их величайшим изречением во всей американской литературе. Вулф спросил, почему Вуди так думает, а тот ответил: потому что в этих словах выражен основополагающий принцип жизни в Америке - ни один человек не должен никому позволять решать за себя; а удивительны они потому, что их произносит не мужчина, а мальчик, сроду не прочитавший ни одной книжки. Это доказывает, что он с этой мыслью родился, поскольку он американец. У меня были свои дела, но я остался послушать, решив, что смогу узнать что-нибудь новенькое об Америке и ее литературе. Когда Вулф заявил, что большинство сограждан Вуди не согласятся с ним, тот спросил, какое изречение они смогли бы счесть более великим, и Вулф ответил: - Я мог бы предложить с десяток, если не больше, но самое удачное тоже висит у вас на стене. - Он указал на заключенную в рамку фразу из “Декларации независимости”: “Все люди созданы равными”. Вуди кивнул. |
