Он пришпорил коня и направился на улицу, где жил Бань Фэн. Его опять поразило, до чего же пустынна эта часть города: даже сейчас, когда близилось время ужина, на улице никого не было.

Судья спешился перед домом Баня и привязал коня к железному кольцу в стене. Ему пришлось долго стучать в дверь рукояткой плети, прежде чем Бань ее отворил.

Он казался очень удивленным при виде судьи. Провожая его в зал, он рассыпался в извинениях, что нет огня. Затем Бань сказал:

— Я сейчас же принесу сюда жаровню из мастерской!

— Не беспокойтесь, — промолвил судья, — мы можем поговорить и там. Мне всегда приятно видеть комнаты, в которых люди работают.

— Но там ужасный беспорядок! — воскликнул Бань. — Я только что начал разбирать вещи!

— Ничего, — отрывисто сказал судья. — Проведите меня!

Войдя в мастерскую, он увидел, что и в самом деле она скорее напоминает чулан. Большие и маленькие фарфоровые вазы стояли на полу рядом с двумя ящиками, а стол был завален книгами, коробками и пакетами. Но угли в жаровне ярко тлели и хорошо прогревали маленькую комнату.

Бань помог судье снять тяжелый меховой халат и усадил на стул возле жаровни. Торговец древностями помчался на кухню приготовить чай, а судья Ди с любопытством посматривал на тяжелый тесак, лежавший на столе. Очевидно, Бань чистил его в тот момент, когда судья постучал. Взгляд его упал на довольно большой квадратный предмет, стоявший возле стола и прикрытый мокрой тряпкой. Он уже собирался из праздного любопытства поднять тряпку, но тут вошел Бань.

— Не прикасайтесь! — крикнул он.

Судья Ди удивленно взглянул на него, и Бань поспешно объяснил:

— Это лакированный столик, который я реставрирую, ваша честь. Нельзя прикасаться к мокрому лаку голыми руками, это вызовет сильное раздражение кожи!

Судья Ди смутно вспомнил, что уже слышал когда-то о болезненных последствиях отравления лаком. Когда Бань наполнил чашки, судья сказал:

— Прекрасный тесак у вас!

Бань поднял большой нож и осторожно прикоснулся большим пальцем к лезвию.

— Да, — отозвался он, — ему больше пятисот лет, им в храме закалывали жертвенных быков. Но лезвие все еще безупречное!

Судья Ди отпил глоток чая. Он отметил, как тихо в доме: не слышалось ни звука.

— Сожалею, но должен задать вам неловкий вопрос. Человек, убивший вашу жену, заранее знал, что вы собираетесь покинуть город; наверное, ваша жена сообщила ему об этом. Есть ли у вас какие-нибудь основания полагать, что она состояла в тайной связи с другим мужчиной?

Бань Фэн побледнел и смущенно посмотрел на судью.

— Должен признаться, — сказал он подавленно, — что еще несколько недель назад я заметил некоторое изменение в отношении жены ко мне. Трудно это выразить словами, но…

Бань заколебался. Судья ничего не сказал, и он продолжил:

— Не хочу выдвигать необоснованных обвинений, но не могу избавиться от мысли, что Е Дай как-то к этому причастен. Он часто приходил к жене в мое отсутствие. Моя жена была привлекательной женщиной, ваша честь, и иногда я подозревал, что Е Дай пытался убедить ее бросить меня, чтобы он мог продать ее в наложницы какому-нибудь богачу. Моя жена любила роскошь, а я, конечно, не мог делать ей дорогие подарки, и…

— Если не считать золотых браслетов, усыпанных рубинами! — сухо заметил судья.

— Золотых браслетов? — воскликнул удивленный Бань Фэн. — Должно быть, ваша честь ошибается, у нее имелось только одно серебряное кольцо, подаренное теткой!

Судья встал.