Реб Лоуренс все еще был без сознания. Лишь когда Коуди распрямлял ему сломанную ногу, он громко застонал, но потом опять затих. Его лицо цветом напоминало алебастр, дыхание было еле различимым. Реб продолжал судорожно прижимать к груди бутылку из под виски. Презрительно сплюнув, Коуди вытащил посудину из его пальцев и отбросил в сторону. Затем с помощью Херманна он дотащил Реба до фургона, в котором тихо сидела Эми, ласково поглаживая раненую дворнягу.

Как только Реба уложили сзади, Коуди посадил Брэди рядом с Эми, взгромоздился на свое сиденье и изо всех сил стеганул вожжами ни в чем не повинную кобылу.

– Может быть, вы все таки оставите эту паршивую собаку здесь, а? – с надеждой спросил Коуди у ребят.

– Но у нее же сломана нога! – сказала Эми так, будто этот ответ все объяснял. – И ведь именно наша повозка на нее наехала! А как мы ее назовем? – повернулась Эми к брату.

Коуди возмущенно фыркнул:

– Ее. Эта проклятая псина мужского рода, а не женского!

– Давай назовем ее Черныш, ладно? – не обращая внимания на его слова, предложил Брэди.

– Черныш! – Коуди расхохотался так громко, что напугал детей. – Да вы посмотрите – дворняга чисто белая! Вернее, будет белой, если ее отмыть.

– Ну и что? – с детской непосредственностью возразил Брэди. – Мне всегда хотелось иметь собаку и чтобы ее звали именно Черныш.

– По моему, прекрасное имя, – заявила Эми, перебирая клочкастую, слежавшуюся шерсть дворняги словно нежнейший шелк.

– Значит, мы берем ее с собой, да, папа?

– Не называй меня… Ох, дерьмо! Да берите вы эту проклятую собаку, если она вам так уж нужна! Я все равно пробуду здесь недолго: уеду, как только прочтут завещание. Так что мне нечего беспокоиться. В Сент Луисе меня ждет чертовски хорошая работа, к тому же я не думаю, что братец Уэйн жаждет моего общества.

– А добрая леди говорила…

– А мне на… то есть мне абсолютно все равно, что говорила эта ду… добрая леди!

Ранчо находилось в десяти милях от Додж Сити. Его угодья были огромными – здесь паслись сотни голов скота и наливались зеленью огромные луга, траву на которых косили несколько раз в год, так что зимой недостатка в кормах не было.

Доехали они спокойно, если не считать периодических стонов, раздававшихся из глубины фургона, где лежал Реб. Последняя вспышка Коуди заставила детей примолкнуть. Они прекрасно понимали, насколько зависят от его расположения. Он уже и так сделал для них больше, чем кто либо со времени смерти их родителей.

Когда вдали показались первые постройки ранчо, на Коуди нахлынули воспоминания. О том, как любила его в детстве мать и как она была предана человеку, который отказался на ней жениться. Он припомнил жестокость Уэйна и равнодушие Бака к незаконнорожденному сыну. Несмотря ни на что, Коуди все таки любил это ранчо и скучал по нему во время своих скитаний. И, конечно, он не забыл Линду и свои первый любовный опыт.

Коуди задумался: жива ли еще Линда?

– Какой большой дом, папа! – восхищенно произнес Брэди, перебивая размышления Картера.

– И вся эта земля – твоя? – спросила Эми.

– Нет. Мне здесь ничего не принадлежит, – с оттенком обиды ответил Коуди. – Все это – владения моего брата Уэйна. Когда я уеду, он, может быть, возьмет вас к себе.

Ну и глупость же он сморозил! Только чудо может изменить его братца, а в чудеса Коуди отнюдь не верил.

– Я не хочу оставаться здесь без тебя! – заявил Брэди и строптиво вздернул маленький круглый подбородок.

– Я тоже! – не замедлила присоединиться к брату Эми.

– Храни меня Господь от такой судьбы! – пробормотал Коуди, возводя глаза к небу.