"Нехорошо, нельзя было так на нее орать, все-таки девушка".

   — Я буду спать у старпома на диване, — буркнул он, глядя себе под ноги, — а ты... а вы

располагайтесь. Сейчас боцман вам постелит здесь.

*   *   *

   Инесса плохо переносила невесомость, и капитан Чигин метал громы на головы механиков,

безбожно затянувших смену гравитационных катушек. Он сам, не доверяя боцману, прибирал за ней

каюту и отпаивал во время приступов тошноты крепким чаем.

   Даже ее просьба "не заваривать эти мерзкие зеленые листья" — неслыханная дерзость, могущая

стоить иному смельчаку жизни, — была воспринята им с добродушной усмешкой.

   — Вы знаете, — сказал он однажды старпому, — очень милая девушка. Такая тихая и скромная.

Она рассказала мне свою историю. Отец и мать погибли во время автомобильной катастрофы.

Круглая сирота, живет с братом.

   — Скромная! — фыркнул старпом. — Скромная, а какую штуку выкинула!

   Капитан нахмурился.

   — Ничего вы не понимаете, чиф. Девочку влечет романтика. Покорение далеких планет и все

такое. Ведь, кроме космоса, о чем теперь мечтать молодежи? А она Стивенсона любит.

   — Кого любит?

   — Стивенсона.

   — Тоже курсант?

   — Стивенсон — великий писатель древности, писал морские повести.

   — Анахронизм, — сказал старпом, — анахронизм ваши морские повести. Вы лучше скажите, что с

этой Плошкиной делать. Невесомость кончилась, будем на вахту назначать?

   — На вахту? — капитан поскреб пятерней затылок. — Нет, зачем же на вахту? Ведь она —

пассажирка.

   Прошло несколько дней, и Инесса полностью освоилась на космолете. В ее распоряжении была

вся капитанская библиотека, и на полу каюты валялись прочитанные книги вперемежку с обертками

конфет, поглощаемых ею с не меньшим пылом, чем морские романы.

   В кают-компании тоже безраздельно царила Инесса.

   Капитан Чигин собственноручно накладывал ей в тарелку самые аппетитные куски и первый после

окончания трапезы галантно подходил поцеловать тонкие пальчики, произнося при этом неизменную

фразу:

   — Поблагодарим нашу милую хозяюшку.

   Но самым удивительным было то, что доктор, всю жизнь ненавидевший шахматы, часами

просиживал с пассажиркой за доской, испытывая необъяснимое удовольствие от каждой проигранной

партии.

   Между тем в романтической душе капитана бушевал девятибалльный шторм. Рейс подходил к

концу, и мысль о том, что "Альдебаран" скоро лишится своей хозяйки, заставляла капитана

строить самые фантастические планы.

   Наконец он принял решение.

   Да, черт побери, почему бы старине Чигину не удочерить эту славную девчушку?! Все равно

родителей у нее нет, а на "Альдебаране" до зарезу нужен радист. Каких-нибудь два-три месяца,

пока она кончит ускоренные курсы, а уж штатной должности радистки капитан Чигин добьется,

можете быть на этот счет совершенно спокойны, судари мои!

   Все же жизнь — очень сложная штука, и человек никогда не знает, какой фортель она

неожиданно может выкинуть.

   На этот раз Великая Мистификаторша предстала перед капитаном Чигиным в образе врача

"Альдебарана".

   Капитан сразу почувствовал неладное, увидев его смущенное лицо.