Она вернулась на Сахалин, но не в качестве каторжанки. Сонька сменила место жительства, выбрав другое место ссылки. Тут же возникает вопрос — почему?

Ответ на него дает та же докладная записка. Вот еще одна выдержка из этого документа. «Дружбы она, насколько я выяснил, ни с кем не водит. Каждый обыватель Имана за то, что она подозрительна, открыто выражает ей свое презрение и ненависть, и недавно плодами этой ненависти явилась кража ее собственных дров и разбитие окон в ее квартире неизвестными лицами».

Обратимся к другому документу — к докладной сотника Фиганова, который производил тайный надзор над Сонькой в Имане. «Позволю себе доложить Вашему Превосходительству, что слишком много говорится в народе о разных проделках этой личности, а самого факта никто не видел, да и в печати дается ей слишком много места, а факта опять-таки нет… Трудно предположить, чтобы всей этой разнообразной коллекцией руководил пошатнувшийся от преступной жизни ум Золотой Ручки».

И снова записка Градекова. «В настоящее время упомянутая личность продает свой дом и хочет выехать отсюда совсем, объясняя это тоской к своему сожителю крестьянину Кириллу Богдану, находящемуся на Сахалине, и отсутствием средств к жизни».

В этом документе впервые упоминается имя сожителя Соньки поселенца Богданова — Кирилл. Но мы уже говорили, что такого имени — Кирилл Богданов — среди каторжан и поселенцев не было. Речь идет, скорее всего, об ошибке. Либо документы, касающиеся Кирилла Богданова, утеряны (следовательно, остается надежда когда-либо их отыскать).

Второстепенные детали в очередной раз помогают частично восстановить картину жизни Соньки в Имане. Она явно взялась за старое дело, но здесь, на материке, где ссыльных было не так много, а большинство жителей занималось обычным крестьянским трудом, особой поддержки она не нашла. Напротив, здешняя среда ее не приняла. Золотая Ручка чувствовала за спиной враждебное отношение. И наверняка тревожилась за собственную судьбу. Сибиряки к каторжанам относились с подозрением. А в случае чего могли и прибить.

Ясно, что дело здесь у Соньки не заладилось. Отсюда и «отсутствие средств к жизни». В этот раз предприимчивость Соньки не сработала. Посетители ее тайного кабака (а она наверняка торговала водкой) были людьми неплатежеспособными. Бывшие каторжане, ссыльнопоселенцы, бродяги и прочее отребье. Вроде бы ее «родная» среда, а выжить уже не получалось. И Сонька запросилась обратно на Сахалин.

Последнее упоминание о Соньке в период ее пребывания в Имане датируется 17 июня 1899 года. Полицейское донесение: «Проживавшая на Имане преступница Софья Блювштейн («Золотая Ручка») продала свой дом и выехала в Хабаровск. О чем Вашему Превосходительству доношу». Обратите внимание на несовпадение датировки. Согласно донесению она выехала с Имана 17 июня, а в других документах указана иная дата — 2 июля 1899 года. Возможно, речь идет о прибытии Соньки на Сахалин. 17 июня выехала из Имана в Хабаровск, 2 июля прибыла из Хабаровска в пост Александровский.

Что она могла делать в Хабаровске? Зачем ей потребовался столь дальний крюк? О причинах можно лишь гадать. Вспомним книгу Дорошевича — Сонька со слезами на глазах говорила о желании увидеться с дочерями. Не исключено, что поездка в Хабаровск была предпринята именно для прощупывания возможности поездки в Россию. Но такая поездка могла быть предпринята только нелегально. Сонька, которой было на гот момент уже сильно за пятьдесят, устала от бесконечного преследования, от своего тягостного положения преступницы, могла отказаться от подобной перспективы. В случае, если бы ее поймали на незаконном посещении Европейской части империи, ей бы неминуемо грозил новый срок.