В поле зрения показался красно‑белый «эльдорадо», который слегка вильнул из‑за гололеда и остановился перед рестораном. Яркие фары, сверкающий металл. Такую штучку, только в миниатюре, впору подвесить над колыбелью младенца. Началось, подумала Делорм, теперь слишком поздно сожалеть. Видимо, это просто как у актрис, легкий страх перед тем, как выйти на сцену. Автомобиль остановился слишком далеко, и она не смогла увидеть, кто из него вышел.

В приемнике раздался треск, и мужской голос сообщил: «Элвис на месте». Масгрейв отрывисто ответил, что принял это к сведению. Делорм только сейчас поняла, что у них везде расставлены люди. Надеюсь, они хотя бы где‑то в помещении, в тепле.

Она присоединилась к Масгрейву, следившему за монитором. На экране Кайл Корбетт отдавал пальто кому‑то вне поля видимости. Затем уселся в баре, там, где камера позволяла отлично его рассмотреть. Корбетт выглядел на сорок с липшим, но придерживался куда более молодежного стиля, скорее напоминая собой рок‑звезду. Длинные, ровно подстриженные волосы, спадающие на бровь, артистическая бородка. Замшевый спортивный пиджак с широкими лацканами, под ним – свитер с вырезом лодочкой. Он наклонился, чтобы, глядя в зеркало, привести в порядок волосы и усы, затем, крутанувшись вместе с сиденьем, поприветствовал бармена. Сверкнула рекламная улыбка.

– Как жизнь, Ролли?

– У вас‑то как дела, мистер Корбетт?

– У меня‑то? – Корбетт взглянул в потолок, словно глубоко задумавшись. – Дела процветают. Да, похоже, так, я процветаю.

– «Пльзеньского»?

– Слишком холодно. Сделай‑ка кофе по‑ирландски. Без кофеина. Я хочу в кои‑то веки поспать.

– По‑ирландски, без кофеина. Сейчас.

– Молодчина.

Делорм пыталась сообразить, почему манеры и поведение Корбетта кажутся ей такими знакомыми – эта широкая улыбка, демонстративные раздумья над банальными вопросами… Потом она поняла, что Кайл Корбетт, бывший наркобарон, а ныне – фальшивомонетчик, перенял добродушную покровительственность, свойственную крупным знаменитостям. Однажды в торонтском аэропорту Делорм видела Эрика Клэптона, взятого в окружение толпой поклонников и раздающего автографы. Он болтал с ними непринужденно, однако сохраняя дистанцию. Такой стиль усвоил и Корбетт.

Он развернулся спиной к камере и распростер руки по стойке, словно все заведение принадлежало ему.

– С виду он не такой уж опасный, – заметила Делорм.

– Убедите в этом Ники Белла, – ответил Масгрейв, – да будет ему земля пухом. – Он поднял большие пальцы, глядя на своих людей. – Кристально чисто – и звук и картинка. Молодцы.

Приемник снова хрюкнул:

– Такси на Оук‑стрит.

Масгрейв откликнулся:

– Ну скажите же, что это наш герой дня.

– Он выходит. – Пауза. – Не вижу лица. Дождь, на нем капюшон. Но шагает куда надо.

Раздалось громкое звяканье стекла, и два человека за видеопультом вдруг откинулись назад.

– Господи Иисусе, – пробормотал Масгрейв. – Экран пустой.

– Что‑то поставили перед нашей камерой. Поднос с барными стаканами. – Руки яростно крутили верньеры. – У них там есть такие здоровенные…

– Бог ты мой. Действуйте джойстиком. Нельзя их обойти, сдвинуть камеру?

– Пытаюсь. Пытаюсь.

– Тихо! – шикнула Делорм. – Давайте хоть послушаем, что там происходит.

Корбетт кого‑то громко, жизнерадостно поприветствовал, в своей обычной манере – «все мы свои люди»; подчеркнул (для ушей персонала ресторана), что эта встреча полицейского и преступника – совершенно случайна.