|
- Невозможно, брат. - Ну, хоть неделю. - Ни единого часа. - Видно, ты ужасно страдаешь, бедный мой мальчик. - Наоборот, я больше не страдаю и потому ясно вижу, что болезнь моя неизлечима. - Но, друг мой, не из бронзы же эта женщина. Ее можно разжалобить, я сам займусь этим. - Невозможного ты не сделаешь, Анн. К тому же, если бы она теперь смягчилась, я сам откажусь от ее любви. - Только этого не хватало! - Это так, брат! - Как! Если бы она согласилась стать твоей, ты бы ее не захотел? Но это же просто сумасшествие, черт побери! - О, нет, нет! - вскричал Анри, и в голосе его слышался ужас. - Между мною и этой женщиной по может быть ничего. - Что это все значит? - спросил изумленный Жуаез. - И что же это за женщина? Скажи мне наконец, Анри. Ведь у нас никогда не было друг от друга секретов. Анри уже опасался, что и так сказал слишком много и что, поддавшись чувству, которого не сумел сейчас скрыть, он приоткрыл некую дверь и через нее взгляд его брата сможет проникнуть в ужасную тайну, скрытую в его сердце. Поэтому он тут же впал в противоположную крайность и, как это бывает в подобных случаях, желая ослабить впечатление от вырвавшихся у него неосторожных слов, произнес еще более неосторожные. - Брат, - сказал он, - не оказывай на меня давления, эта женщина не может быть моей, она теперь принадлежит богу. - Вздор какой, граф! Женщина эта - монашка? Она тебе солгала. - Нет, брат, эта женщина мне не солгала, она - госпитальерка. Не будем же о ней говорить и отнесемся с уважением ко всему, что вручает себя господу. Анн сумел овладеть собой и не показать Анри, как он обрадован этой новостью. Он продолжал: - Это для меня неожиданность, ничего подобного ты мне никогда не говорил. - Да, неожиданность, ибо она лишь недавно постриглась. Но я твердо уверен, что ее решение так же непоколебимо, как мое. Поэтому не удерживай меня больше, брат, но поцелуй от всего своего любящего сердца. Дай мне поблагодарить тебя за твою доброту, за твое терпенье, за твою безграничную любовь к несчастному безумцу, в прощай! Жуаез посмотрел брату в лицо. Он посмотрел, как человек растроганный и рассчитывающий на то, что этой своей растроганностью он изменит решение другого человека. Но Анри остался непоколебим и ответил лишь своей неизменной грустной улыбкой. Жуаез поцеловал брата и отпустил его. - Ладно, - сказал он про себя, - не все еще кончено, как ты ни торопишься, я тебя догоню. Он пошел к королю, который завтракал в постели в присутствии Шико. - Здравствуй, здравствуй! - сказал Генрих Жуаезу. - Очень рад тебя видеть, Анн. Я боялся, что ты проваляешься весь день, лентяй. Как здоровье моего брата? - Увы, сир, этого я не знаю. Я пришел к вам поговорить о моем брате. |
