|
Надо сказать, что мера эта оказалась вполне действенной: месяца через два Шико заметил, что он толстеет во по дням, а по часам и что одного этого достаточно, чтобы он стал неузнаваем. Но заметил он также, что, толстея, уподобляется Горанфло гораздо больше, чем это пристало бы человеку с головой. И дух возобладал над плотью. Осушив несколько сот бутылок знаменитого вина 1550 года и поглотив двадцать два тома, составлявших монастырскую библиотеку, откуда априори почерпнул латинское изречение: "Bonum vinum laetificat cor hominis" [доброе вино веселит сердце человека (лат.)], Шико почувствовал великую тяжесть в желудке и великую пустоту в голове. "Можно, конечно, было бы постричься в монахи, - подумал он. - Но у Горанфло я буду уж слишком по-хозяйски распоряжаться, а в других аббатствах - недостаточно. Конечно, ряса навсегда укроет меня от глаз господина де Майена, но, клянусь всеми чертями, - есть же, кроме самых обычных способов, и другие: поразмыслим. В другой латинской книжке - правда, не из библиотеки Горанфло, я прочитал: "Quaere et invenies" [ищи и придумаешь (лат.)]. Шико стал размышлять, и вот что пришло ему в голову. Для того времени мысль была довольно новая. Он доверился Горанфло и попросил его написать королю: письмо продиктовал он сам. Горанфло, хоть это и далось ему нелегко, все же под конец написал, что Шико удалился к нему в монастырь, что, вынужденный расстаться со своим повелителем, когда тот помирился с г-ном де Майеном, он с горя заболел, пытался бороться с болезнями, кое-как развлекаясь, но горе оказалось сильнее, и в конце концов он скончался. Со своей стороны и Шико написал королю. Письмо его, датированное 1580 годом, разделено было на пять абзацев. Предполагалось, что между каждым абзацем протекал один день и что каждый из них свидетельствовал о дальнейшем развитии болезни. Первый был начертан и подписан рукою довольно твердой. Во втором почерк был неуверенный, а подпись, хотя еще разборчивая, представляла собой каракули. Под третьим стояло Шик... Под четвертым Ши... И наконец, под пятым Ш и клякса. Эта клякса, поставленная умирающим, произвела на короля самое тягостное впечатление. Вот почему он принял Шико за явившуюся ему тень. Можно было бы привести здесь письмо Шико, но, как сказали бы мы сейчас, Шико был человек эксцентричный, а так как стиль - это человек, эпистолярный стиль Шико был настолько эксцентричен, что мы не решаемся привести здесь это письмо, какого бы эффекта от него ни ожидали. Но его можно найти в мемуарах л'Этуаля. Оно датировано как мы уже говорили, 1580 годом, "годом великого распутства", - добавляет Шико. |
