Учитывая то, за что она тут оказалась — на стоянке грузовиков, какой-то мужик что-то ей сказал и она сломала ему нос бутылкой кетчупа — имелись некоторые признаки, из которых следовало, что ей становилось только хуже.

Из Чарльстона приезжал детектив и просил у Клинта помощи в деле с Ангелочком. Ему нужно было уточнить детали относительно смерти хозяина дома, в котором жила та. Это случилось за пару лет до её заключения. Ангелочек была единственной подозреваемой в округе, но ни улик, ни даже конкретного мотива у них тогда не нашлось. Но, суть была в том (и Клинт это знал), что Ангелочку никакие мотивы нужны не были. Обсчёта на кассе в 20 центов бывало, порой, достаточно. Детектив из Чарльстона чуть ли не радостно описывал состояние трупа домовладельца:

— Судя по всему, старик свалился с лестницы и сломал шею. Но, по словам коронера, перед смертью с ним кое-что произошло. Он сказал, что его яйца были повреждены. Проще говоря, расплющены.

Клинт не занимался допросом своих пациентов, о чём и сообщил детективу. Позже, впрочем, он упомянул об этом в разговоре с Ангелочком.

Её лицо приняло выражение неподдельного удивления:

— Яйца можно расплющить?

Тогда он сделал себе пометку, что с ней нужно работать осторожнее.

Второй доклад был от уборщицы, которая заявляла, что кухню заполонили мотыльки. Офицер Мёрфи после проверки никаких мотыльков не обнаружил. «Заключенная согласилась сдать мочу на анализы. Наркотиков и алкоголя обнаружено не было».

Это сообщение нужно было переводить так: заключенная пошутила над офицером, а тот пошутил в ответ. Клинт не собирался пускать всё по новому кругу.

Последним был доклад о Китти Макдэвид.

Офицер Уэттермор записал кое-что из её слов: «Черный Ангел поднимется от корней и спустится с ветвей. В её пальцах смерть, в её волосах паутина, а сон — её царство». Введя ей дозу галоперидола, Китти поместили в крыло «А».

Клинт вышел из кабинета и направился в восточное крыло тюрьмы, где находился пункт связи. Тюрьма была выстроена в некое подобие латинской буквы «t». Её центральная часть среди местных получила прозвище Бродвей и шла параллельно Шоссе-17 и Уэст Левину. Администрация, раздевалка для офицеров, комната отдыха персонала, классные комнаты — всё это было расположено в западном крыле Бродвея. Другой коридор, местные звали его Мейн стрит, шёл перпендикулярно Лэйвину. Мейн стрит вела от входа в тюрьму в мастерские, подсобку, прачечную и тренажерный зал. На другой стороне Мейн стрит, Бродвей тянулся на восток, где располагалась библиотека, часовня, комната свиданий, лазарет и предбанник перед входом в помещения с камерами.

Вход на Бродвей преграждала решетчатая дверь. Клинт подошел к ней и нажал кнопку вызова охраны. Те сидели в будке, огражденной пуленепробиваемым стеклом. Там же у них располагались мониторы и аппарат связи.

Несмотря на то, что заключенные кучковались вместе во дворе и других местах, крылья проектировались согласно теоретическим предположениям об опасности тех или иных заключенных. Во всей тюрьме было 64 камеры — 12 в крыле «А», 12 в крыле «С» и 40 в крыле «В». Крылья «А» и «С» располагались на первом этаже. Крыло «В» целиком занимало второй этаж.

Крыло «А» было медицинским, хотя некоторые заключенные считали, что там же, в конце коридора, находился «успокоитель». Тех, кого не нужно было успокаивать, таких, как Китти Макдэвид, размещали в крыле «В». В крыле «С» сидели буйные.

Крыло «С» было наименее заселенным, половина камер пустовала.