– Что же с ней стряслось? – удивился я. Лейб медиков при дворе – как собак нерезанных.

– Пропал аппетит, выпадают волосы... Только хорошо бы ее осмотреть инкогнито. Не афишируя визит. Могу я на вас рассчитывать?

Что же такое у подруги такого специфического, что не могут поставить диагноз? Сифилис? Но царские лейб медики знают про спирохету и про серу – сделали бы анализы и укол без меня. Туберкулез? Я вспомнил про Великого князя Георгия Александровича. А я ведь обещал ему помочь! На коронации перемолвились несколькими словами и все.

Разумеется, обязался в ближайшее время встретиться с конфиденткой царицы. Собственно, на этом все и закончилось, мы с Агнесс почти одновременно исполнили поклон книксен, после чего быстрым шагом направились к Царскоселькому вокзалу. Уже больно сильно потряхивало девушку – встречу еще с царем она явно не выдержит. Вышли прогуляться, называется.

***

В Петербург вернулись, мягко говоря, к позднему обеду. Наверняка Грегор Гамачек уже круги по стенам гостиничного номера нарезает. Наверное, поэтому я проводил Агнесс до двери номера, и сбежал, не дожидаясь родительского гнева. Прыгнул в экипаж и скомандовал извозчику на Моховую.

Зато в кабинете самого большого начальника, то есть в моем, гоняли чаи посторонние. Романовский и Склифосовский. У Дмитрия Леонидовича свой кабинет имеется, если что, но вот ронять крошки от баранок и приманивать тем самым всяких тараканов они решили в моем. Скорее всего, они перемывали косточки кому то из коллег из института Великой княгини Елены Павловны. По крайней мере, что то вроде «а он что сказал?» я услышал, когда открывал дверь.

– Евгений Александрович, рад видеть, – Николай Васильевич встал мне навстречу, обнял. – Долго же вас по заграницам носило. Читал, как вы с Микуличем подвиги совершали! Я бы не решился, честное слово! Молодцы!

– Ничего не дам, – сказал я, нахмурившись. – Так разговор начинают, когда просить что то надумали, – и, не вытерпев, рассмеялся. – А икс лучи?

– Да я Рёнтгену за них памятник поставить готов! Какое изобретение! Будто глаза открылись!

– Но ведь зачем то вы пришли, – упорствовал я. – Не верю, что дома у вас самовары кончились.

– Есть просьба, – вздохнул Склифосовский. – На меня взвалили организацию скорой помощи в столице. Набрали врачей, проводим занятия. И я подумал, что лучше вас в этом вопросе никто не разбирается. Хочу пригласить вас прочитать пару лекций, может, практические занятия провести. Чтобы из первых рук.

– Проще было бы отправить их на стажировку к Моровскому, – потер я лоб. – Там и практические занятия, и лекции, всё на месте получили бы.

– Думал просить и об этом, но сами понимаете – надо их собрать, отвезти, разместить. Может, позже, в конце учебы организуем группу. Не знаю даже. Заехали бы завтра, подумаем вместе. Или я вас отвезу... Ну как, согласитесь? Выделите время? Я понимаю, у вас другое в голове сейчас...

Романовский виновато пожал плечами. А то я не знаю, кто меня продал.

– Соглашусь. Куда от вас денешься?

***

Вот зачем я приехал? Чтобы впахивать начинать? Мне после таких потрясений отпуск положен, года на полтора. В Ницце, или на Крите где нибудь. Не успела дверь за одними закрыться – другой ломится. Тубин пришел.

– День добрый, Евгений Александрович!

– И вам того же. Проходите, присаживайтесь. Самовар к вашим услугам. Рассказывайте, что у вас.

– По ложному слуху. Несколько раз в стороне от пациентов заговаривали о новом лекарстве, гораздо лучшем, чем имеющееся. По аптекам, с которыми работали, запустили такой же слушок, интересовались, смогут ли они готовить для нас быстро и в больших количествах.