Этот документ давно уже был источником мучений для нотариуса. Он
оскорблял его и как юриста и как приверженца издавна сложившихся разумных
традиций, для которого любое необъяснимое отклонение от общепринятых обычаев
граничило с непристойностью.
До сих пор его негодование питалось тем, что он ничего не знал о
мистере Хайде, теперь же оно обрело новую пищу в том, что он узнал о мистере
Хайде. Пока имя Хайда оставалось для него только именем, положение было
достаточно скверным. Однако оно стало еще хуже, когда это имя начало
облекаться омерзительными качествами и из зыбкого смутного тумана, столь
долго застилавшего его взор, внезапно возник сатанинский образ.
- Мне казалось, что это простое безумие, пробормотал нотариус, убирая
ненавистный документ в сейф. Но я начинаю опасаться, что за этим кроется
какая-то позорная тайна.
Мистер Аттерсон задул свечу, надел пальто и пошел по направлению к
Кавендиш-сквер, к этому средоточию медицинских светил, где жил и принимал
бесчисленных пациентов его друг энаменитый доктор Лэньон.
"Если кто-нибудь и может пролить на это свет, то только Лэньон", решил
он.
Важный дворецкий почтительно поздоровался с мистером Аттерсоном и без
промедления провел его в столовую, где доктор Лэньон в одиночестве допивал
послеобеденное вино.
Это был добродушный краснолицый щеголеватый здоровяк с гривой рано
поседевших волос, шумный и самоуверенный. При виде мистера Аттерсона он
вскочил с места и поспешил к нему навстречу, сердечно протягивая ему обе
руки. В этом жесте, как и во всей манере доктора, была некоторая доля
театральности, однако приветливость его была неподдельна и порождало ее
искреннее чувство: доктор Лэньон и мистер Аттерсон были старыми друзьями,
однокашниками по школе и университету, они питали глубокое взаимное уважение
и к тому же (что далеко не всегда сопутствует подобному уважению у людей,
также уважающих и самих себя) очень любили общество друг друга.
Несколько минут они беседовали о том о сем, а затем нотариус перевел
разговор на предмет, столь его тревоживший.
- Пожалуй, Лэньон, сказал он, мы с вами самые старые друзья Генри
Джекила?
- Жаль, что не самые молодые! рассмеялся доктор Лэньон. Но, наверное,
так оно и есть. Почему вы об этом упомянули? Я с ним теперь редко вижусь.
- Неужели? А я думал, что вас сближают общие интересы.
- Так оно и было, ответил доктор. Но вот уже десять с лишним лет, как
Генри Джекил занялся нелепыми фантазиями. Он сбился с пути я говорю о путях
разума, и, хотя я, разумеется, продолжаю интересоваться им, вот уже
несколько лет я вижусь с ним чертовски редко. Подобный ненаучный вздор
заставил бы даже Дамона отвернуться от Финтия, заключил доктор, внезапно
побагровев. |