|
- Ребекка... О Боже! Я думал... На мгновение у нее защемило сердце от той неприкрытой беззащитности, какую она увидела в его глазах, и, не дав ему договорить, она зачастила: - Молчи, побереги свои силы, кстати, как раз время принимать лекарство. Тебе надо побольше пить. А теперь отдохни, - проговорила она тихим голосом. Губы Бенедикта скривило нечто подобное улыбке: - Моя собственная Флоренс Найтингейл. Отвернувшись от него, Ребекка налила сок в кружку. Она его любит, но теперь, когда он пришел в сознание, незачем ему это показывать... Напустив на себя бесстрастность, она протянула ему стакан. - Выпей соку, а вот твоя таблетка. - Она держала таблетку в другой руке, но, к ее огорчению, Бенедикт был не в силах взять стакан; руки его тряслись, и Ребекка помогла ему поднести стакан к сухим, потрескавшимся губам. Его голова снова упала на подушку. - Спасибо... - Он глубоко вздохнул и под ее взглядом погрузился в беспокойный сон. Ребекка вздрогнула и подняла голову. Она лежала, неловко притулившись на краю постели; шумное дыхание Бенедикта было единственным, что нарушало тишину темной комнаты. Она осторожно протянула руку и зажгла ночник. Был час ночи, и ей стало холодно. Она посмотрела с любовью на больного, лежащего в постели. Видимо, кризис прошел, черты его лица обрели обычное выражение, и казалось, он просто крепко спит. Она поежилась - ее летнее платье не защищало от ночной прохлады. Бенедикт повернулся, бормоча что-то во сне. Рядом с ним освободилась узкая полоска кровати. Она может осторожно лечь к нему под бок и накрыться одеялом, не потревожив его. Она сбросила платье и туфли, скользнула под одеяло и закрыла глаза. Надо немного передохнуть. Бенедикту явно стало лучше, у него уже нет такого жара, а она очень устала... Ребекка уютно устроилась, прислонившись щекой к его спине. Ей казалось, что она плывет между сном и бодрствованием. Вдруг она почувствовала прикосновение к своим губам. Бенедикт! Она открыла глаза и попыталась сесть. Посмеиваясь, он придержал ее возле себя с силой, невероятной для тяжелобольного. - Добрый день, Ребекка. - День? - Хороша же из нее сиделка! - Половина второго. Пятница. - Он опирался на локоть и смотрел на нее ясными глазами, и лишь изможденное лицо и небритый подбородок свидетельствовали о болезни. - Я вернулся к жизни благодаря тебе. - Лекарство! - в панике вспомнила она. - С лекарством я могу подождать, но с тобой ждать не могу, - проговорил он, обнимая ее за талию. - Но врач сказал... - Я знаю, что он сказал. - Откуда? Ты был без сознания, когда он приходил. - Она с удивлением уставилась на него. Какая-то бессмыслица, может быть, у него еще жар... - Неужели? - сказал он сухо. - Мужчина наиболее уязвим, когда болен. Правда, у меня был жар, но я слышал все, что говорилось. А не открывал глаза потому, что не смог бы перенести, если б ты отказалась за мной ухаживать. Я помню, я просил тебя не уходить... - Ты бредил и не можешь помнить, что говорил. - Его слова ошеломили Ребекку, она не могла поверить своим ушам - он признается ей в своем притворстве. - Твое благородство смущает меня, Ребекка. - Глаза его потемнели, словно от боли. |
