И тут же из-под колес выскочил зазевавшийся мужичок-лоточник — продавец мороженого.

Извозчик заорал:

— Куда прёшься, рвань сухарёвская? Пёс тебя возьми!

Соколов хлопнул извозчика ладонью по широкой спине:

— Аккуратней, ты ведь человека искалечишь!

— Эх, барин, это разве человек? Тьфу, и только. Нальют с утра бельма и под лошадей бросаются! А мне за него фараону штрафной целковик плати…

Коляска выскочила к Мясницким воротам и понеслась по Бульварному кольцу.

Начальник московского охранного отделения Мартынов, увидав Соколова, расцвёл от удовольствия. Он заворковал:

— Как я рад, Аполлинарий Николаевич, что отозвались на мою просьбу. Присаживайтесь сюда, на угловой диванчик. Вы, небось, и позавтракать не успели?

— С вами позавтракаешь! — протянул Соколов. — Брюхо к позвоночнику прилипнет.

Мартынов с воодушевлением продолжал:

— Во-первых, поздравляю, мой дорогой, вы вновь зачислены в наше ведомство. Теперь будем сотрудничать — плодотворно. Благо жизнь нам сюрпризы подбрасывает.

Соколов вставил:

— И в основном неприятные!

— Всякое случается! — уклончиво ответил начальник охранки. — Начну с плохого: сейчас в Москве все ещё болтается Распутин. Это истинное наказание! Вчера опять закатил дебош. Теперь уже в «Метрополе». Скандалил, бил посуду, а банкиру Гринбергу вылил на голову соус «пикант».

Соколов иронически усмехнулся:

— Ведь не расплавленный чугун! Оттащи святого старца в участок.

— Полно вам, граф, шутить! — Мартынов аж захлебнулся. — Если сегодня я прикажу забрать Распутина в участок, завтра меня отправят охранять каторжников на Сахалине.

Соколов был невозмутим. Он одобрительно взмахнул рукой:

— Замечательно! Тебя, Мартынов, назначат старшим смотрителем, скажем, в каторжную богадельню в селении Дербинском. Это сахалинское Монте-Карло. Богадельня населена народцем замечательным — нищими, шулерами, ростовщиками. Начальство туда не заглядывает. Тебя научат метать наверняка. Не жизнь, разлюли малина!

Мартынов болезненно поморщился:

— Вам хорошо, граф, изгаляться! — С мольбою посмотрел на собеседника. — И причиной того, что Распутин не уезжает восвояси, в Питер, являетесь вы, Аполлинарий Николаевич.

— Ну?

— Так точно! Распутин мне заявил: «Пока не отыщете мою Эмилию, я из Москвы — ни шагу!». Её муж, полковник Гершау, тоже покоя не даёт: «Человек не иголка, почему мою жену отыскать не хотите?» А что нам делать, на куски разрываться? Мне ведь приказано и за самим Распутиным вести наружное наблюдение. Наряд филёров для прослежки Распутина назначай, рапорты наверх пиши и отправляй, да ещё ресторанные и прочие безобразия безропотно терпи.

Соколов иронично покачал головой:

— Бедный командир! А теперь я ещё на твою голову свалился. Нет, тебе точно на Сахалин пора отъезжать — там жизнь спокойней.

Мартынов набрал полные лёгкие воздуха, наклонился к Соколову и с погребальной торжественностью произнёс:

— Сейчас, Аполлинарий Николаевич, вам будет не до шуток. — После паузы выпалил: — Пропала ещё одна полковничья жена — Зинаида Дитрих.

Соколову показалось, что он ослышался.

— Зинаида? Как пропала? Когда?

— На другой день после той ночи, когда вы, Аполлинарий Николаевич, Горький, Распутин и компания гуляли вместе с ней в «Яре».