— Это штука хитрая! Это фотографический аппарат.

— Никак, портреты снимать можно? — удивился Распутин.

Соколов невозмутимо ответил:

— И очень хорошие. Не хуже, чем, к примеру, сделал с тебя Феликс Юсупов, когда ты с девицами развлекался. Ещё можно фотографировать оборонительные укрепления, военную технику, самолёты — всё, что надо разведке.

Распутин покачал головой:

Неужто Гершау шпион? А я ему протеже оказывал. Сколько же нынче их развелось, лазутчиков — страсть как много!

Теперь, Гриша, тебя расстреляют вместе с Генрихом. О, тут, кстати, и порошок для симпатических чернил и куча негативов. Интересная находка! Придётся задать хозяину несколько неприятных вопросов… Сегодня я сделаю своему заклятому другу Мартынову настоящий праздник. Большую птицу мы поймали, Гриша.

Распутин взмолился:

Сдался тебе этот Мартынов! Он тебя, граф, не любит. Давай вначале найдём мою Эмилию! Душа горит, жажду её, ненаглядную…

Они спустились вниз, заглянули на кухню, в кладовку. Очередь дошла до спальни. Соколов удивился:

— Во всём доме строгий порядок, а тут…

Распутин всплеснул руками:

— Граф, гляди, на стуле — халат, постель не прибрана.

— И подушек для одного полковника многовато — четыре штуки. А это что? Тёмный длинный волос. Тэк-с! — Сыщик положил ладонь под подушку, рассмеялся: — Ба, да тут ещё тепло от недавно нежившейся персоны. Думаю — женского рода.

Распутин приятно заволновался, выкрикнул:

— Ты где, коварная Эмилия? Вылезай, всё равно сейчас найду. — Заглянул под кровать, радостно закричал: — Тут дамские ночные туфли!

Соколов подошёл к окну. Шпингалеты были подняты, а рамы лишь прикрыты. Сыщик растворил окно, выглянул наружу. И тут же весело сказал:

— Твоя возлюбленная не выдержала радости свидания и выпрыгнула в окно. Гляди, вот свежие следы пяток. Босой бежала. Услыхала наши голоса и прямо из постели…

Распутин потянул за рукав Соколова:

— Что, в окно сиганула? Пошли скорей в сад, найдём Эмилию.

Они двинулись по влажной чёрной земле. Под ногами шуршала прошлогодняя листва, хрустели неубранные ветки.

Через минуту их ждал замечательный сюрприз. Едва они миновали баню, как были поражены удивительным зрелищем: за бревенчатой стеной пряталась… голая женщина. Она стыдливо прикрывала груди, тщетно пытаясь скрыться от посторонних глаз.

Распутин вытаращился на женщину, огласил округу воплем:

— Нечаянная радость! Сама Зинуля Дитрих в облике Венеры!

Соколов галантно заметил:

— Мадам, земля ещё сырая. Не простудите ноги, прошу вас.

Распутин заливался смехом:

— Раньше — о-хо-хо! — в парках статуи располагали, а теперь заместо их голые бабы во всей красоте натуры! Э-хе-хе! А ты, Зинка, хорошенькая, в кабинете «Яра» не разглядел тебя толком. Ну, пойдём в избу, я тебя, сердечную, погрею. А куда спряталась Эмилька?

Зинаида, храня молчание и гордо вздёрнув подбородок, не разбирая дороги, узкими ступнями зачавкала по жирной земле — направилась к дому.

Рядом, с вожделением разглядывая её прелести, шагал замечательный женолюб Григорий Ефимович. Он радостно улыбался предстоящему развлечению.

Взгляд Соколова упал на сруб колодца. Он подумал: «Любопытно, почему полковник Гершау перестал брать тут воду, да ещё старательно крышку замкнул на ключ?»

Обхватив ручищей амбарный замок, Соколов без особых усилий выдрал его вместе с петлями.