Сопровождающий застыл возле дверей. В окне появился еще один человек с автоматом на груди. Засада, самая настоящая засада!

– Прошу вас, Виктор Юрьевич, положите на стол ваш пистолет. Для дружеской беседы, которая сейчас состоится, оружие – лишняя помеха.

Пришлось лишиться единственной защиты. А что делать? Не успеешь вскинуть безотказный «макаров» либо стоящие сзади прокнут ножами, либо автоматчик через открытое окно прошьет очередью.

Пистолет лег рядом с миской.

– Люблю настоящих мужчин, умеющих достойно проигрывать, – похвалил Сергей Степанович. – Присаживайтесь к столу, позавтракайте. А я пока займусь своими делами… Ай, ай, ай, как же вы опростоволосились, российский Мегре? А еще специалист по «сложным проблемам»! Надо бы поаккуратней, попродуманней. Выведали у Сергеевой о хуторе, а Зубу сказали: «прокол». Понимали же – обязательно проверим… Впрочем, разговор с вами впереди.

Он повернулся к Семену.

– Скурвился, Вертушка? Пошел на мерзкое предательство… Знаешь, как оно карается?

В лице Вертаева – ни кровинки, восковая бледность мертвеца. Но держится с достоинством – не падает на колени, не вымаливает пощады. Просто смотрит на босса в упор. Пытается улыбнуться, но помертвевшие губы не раздвигаются.

– Знаю.

– Ну, что ж, сам выбрал судьбу. Пока посидишь в подвале, подумаешь. Я назначу тебе… наказание, соответствующее проступку… Уведите его.

Семену заломили руки на спину, застегнули на них наручники. Не дожидаясь, когда его уведут, Николаев повернулся к Чегодину. На губах расцвела доброжелательная, укоризненная улыбка.

– Если говорить прямо, вы тоже заслуживаете наказания. Я заключил с частным детективом договор о поиске взбаламошной девицы, похитившей важные сведения. Государственной значимости, – подчеркнул он. – Казалось бы, имею право на честное выполнение договорных обязательств. А вы что делаете?

Выпирающее брюшко, одутловатое лицо с красными прожилинами, аккуратно причесанные седые волосы – облик добродетельного папаши, отчитывающего непутевого сынка. В бесцветных глазах – ни гнева, ни угрозы, обычное равнодушие человека, знающего беспредельность своей власти.

– Что я делаю? – переспросил Чегодин. – Выполняю условия договора – ищу Новожилову. Там ни слова о том, что я должен отчитываться о каждом своем шаге.

– Для себя ищете?

– Для клиентки, уплатившей солидный аванс. И для вас.

– По пословице «ласковый теля двух маток сосет», да? Забыли, что я далеко не матка, скорее – вожак волчьей стаи… А ваш предыдущий клиент – мать девчонка давно на небесах… Значит, отчитываться не желаете? А ведь придется!

Удивительный человек сидит напротив частного детектива! Ни следа жаргона, ни одного матерка – самый настоящий интеллигент. И в то же время – преступник наивысшего ранга. Возможно, тесно повязанный с властными структурами, которые оберегают своего союзника от любых неприятностей, связанных с опасной его профессией. Не зря Николаев свободно передвигается по стране, безмятежно, не оглядываясь, делает свой бизнес.

– Почему то мне хочется быть с вами предельно откровенным, – Сергей Степанович огорченно вздохнул, вытер потный лоб белоснежным носовым платком. – Впрочем, откровенность – не то слово. Знаете ли, Виктор Юрьевич, вы мне просто симпатичны.

– Благодарю, – привстал Виктор и отвесил предельно ехидный поклон. – Не знаю, чем я заслужил столь высокую оценку…

– Перестаньте ерничать, – поморщился Николаев. – Мы с вами разыгрываем очень ответственную и важную партию. Игра в поддавки отменяется – она в нынешнее время – несуразица… Перейдем от эмоций к реальному делу.