ГАЛИЛЕЙ. Когда же народ дорастет до правды?

КАРДИНАЛ БЕЛЛАРМИНО. Никогда.

ГАЛИЛЕЙ. Никогда?!

КАРДИНАЛ БЕЛЛАРМИНО. Ну, может быть, в отдаленном будущем.

ГАЛИЛЕЙ. Мы ведь можем приблизить это будущее!

КАРДИНАЛ БЕЛЛАРМИНО. Будем терпеливы, сын мой. Не торопи пути всемогущего Господа нашего. (Уходит).

^{Галилей в луче света переходит на другую площадку. Собрание Академии Линчеев. Сагредо, Чези, Альдобрандини, Чезаре, Морозини, Галилей, Фабрициус и кардинал Барберини. Чувствуется, что присутствующие в подавленном настроении, близком к отчаянию.}

САГРЕДО. Уважаемые члены Академии Линчеев, наш президент маркиз Чези имеет сделать сообщение.

ЧЕЗИ (поднявшись, устало). Господа! Тринадцать лет назад мы объединились и основали Академию Линчеев. Мы работали упорно и неторопливо, ожидая того момента, когда кому-нибудь выпадет честь сделать выдающееся открытие или изобретение. Тогда мы могли бы привлечь общественное мнение к праву науки на независимое развитие. Мы ждали восемь лет. Мир был потрясен известием об изобретении телескопа. Казалось бы, вот она, ниспосланная свыше возможность. (Глубоко вздыхает). Вскоре стало очевидно, что борьба за телескоп — это борьба за свободу мысли. Теперь, господа, эта великая возможность, ради которой была создана наша Академия, упущена. Согласно постановлению, которое вынес кардинал Беллармино, Галилей может толковать новую систему мироздания только как гипотезу, а не научный факт. Мы проиграли битву, господа… (Садится, вконец расстроенный).

АЛЬДОБРАНДИНИ. Нет, не проиграли! У нас есть…

САГРЕДО. Мы догадываемся о печальном заключении речи маркиза Чези. Мы разделяем его глубокое горе. Как председатель вношу предложение: считать сообщение нашего президента законченным.

ЧЕЗАРЕ. Правильно!

АЛЬДОБРАНДИНИ. Поддерживаю предложение.

САГРЕДО. Кто против? (Молчание). Принято единогласно.

АЛЬДОБРАНДИНИ. Господин председатель, прошу слова.

САГРЕДО. Извольте.

АЛЬДОБРАНДИНИ. Мы проиграли эту схватку, но впереди другие. И у нас есть, чем гордиться. Только в этом году Чезаре опубликовал книгу, а Сагредо — великолепный доклад.

САГРЕДО. Прошу кого-нибудь занять председательское кресло. Я хочу принять участие в прениях. Может быть, вы, граф Морозини?

МОРОЗИНИ. Охотно.

^{Слышны одобрительные голоса. Морозини садится в председательское кресло. Сагредо, занявший место среди других членов Академии, поднимает руку. Морозини предоставляет ему слово.}

САГРЕДО. Могу ли я обратиться непосредственно к Альдобрандини?

^{Морозини кивает.}

Вы упомянули монографию Чезаре. Это очень важное событие. Однако при всем моем уважении к Чезаре, его книга абсолютно неизвестна. Она покоится на полках полусотни личных библиотек, ну, сотни, не больше. О ней знает горстка ученых. Для остальных же она — слишком темна, что ли.

ГАЛИЛЕЙ (себе). Темна! То же самое сказал кардинал Беллармино.

САГРЕДО (по-прежнему обращаясь к Альдобрандини, с гневом и горькой иронией). А мой доклад? Он называется «Строение моллюсков у скальных образований на северном побережье Корсики». Разве можно на таком докладе показать весь драматизм положения науки? Бороться за право обнародовать открытия, не опасаясь гонений со стороны богословов? Нам нужно было крупное, стимулирующее открытие, нам нужен был телескоп. Такое случается раз в тысячу лет! И такой случай выпал нам, здесь, в этой зале, чтобы начать борьбу. Мы сражались и потерпели поражение. Мы проиграли битву за свободу мысли.

ЧЕЗАРЕ (получив слово, кричит). За это надо благодарить кардинала Беллармино!

<sup>Приглушенный шум соглашающихся и сердитых голосов: «Верно!», «Он не прав», «Это оскорбление!», «Неслыханно».