ЕПИСКОП ВИЕСТСКИЙ (присоединяется к четвертой группе. Кардиналу Вероспи, который трясет трубу разобранного телескопа). Осторожнее! Как бы что не выпало.

КАРДИНАЛ ВЕРОСПИ. Выпадет — тем лучше. Ведь мы и стараемся выяснить, нет ли чего внутри. (Сильно встряхивает трубу, потом заглядывает в нее).

ЕПИСКОП ВИЕСТСКИЙ. Ну что? Не иначе как там искусно вделаны планеты. (Заглядывает внутрь с другого конца. Оба опускают трубу, смотрят друг на друга. Епископ снова встряхивает несколько раз). Ровным счетом ничего! Только оптические стекла и пустая свинцовая труба.

КАРДИНАЛ ВЕРОСПИ. Что ж, соберем снова, посмотрим на Галилееву луну.

^{Принимаются свинчивать телескоп.}

ГАЛИЛЕЙ (наведя телескоп второй группы на Венеру. К Алъдобрандини). Ну вот, нашел и Венеру.

АЛЬДОБРАНДИНИ. Спасибо.

^{Приглашает кого-то из кардиналов посмотреть в телескоп.}

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ (возобновляя разговор с Галилеем). Ну, а серьезно — если вы не прибегнете к двум правдам, как же все-таки примирить вашу новую астрономию со Священным писанием?

ГАЛИЛЕЙ. Я — ученый, и могу говорить только о том, что вижу.

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. Но если то, что вы видите, расходится с догматами церкви — что тогда, Галилей?

ГАЛИЛЕЙ. Священное писание указует путь на небеса, а не пути небес.

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. Прекрасно сказано. Однако вы не ответили на мой вопрос. Если то, что вы видите, расходится с догматами, чему отдать первенство?

^{Галилей молчит.}

Должна ли церковь приспособить Писание к природе?

ГАЛИЛЕЙ (тихо). Да.

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ (обеспокоенный). Галилей, вы ступаете на опасный путь.

ГАЛИЛЕЙ. Давайте рассудим. Писание — слово божие, природа — деяние божие. Она едина, дана как таковая. Слово же полно аллегорий, оно поддается многим толкованиям.

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. Это бесспорно так. И что из этого следует?

ГАЛИЛЕЙ. Поскольку слово имеет много толкований, а деяние — только одно и поскольку оба они части одной правды и не могут противоречить друг другу — не следует ли отсюда, что слово должно согласовываться с деянием?

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ (с циничным восхищением). Вы рассуждаете, как иезуит. Церковь потеряла бесценного слугу, когда вы взялись за науку.

ГАЛИЛЕЙ. Ваше высокопреосвященство неверно поняло дух моего высказывания.

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. В ваших доводах есть резон. Есть. Но рассуждаете вы, как иезуит.

ГАЛИЛЕЙ. Не смейтесь надо мной! Это суждение родилось в муках мысли.

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ (участливо). Я вижу, вы искренне верите в то, что говорите. Но четыреста лет теологи утверждали, что наука должна согласовываться с церковными догматами. А теперь вы докаливаете, что надо делать наоборот… Что с каждым новым открытием надо перетолковывать Священное писание.

ГАЛИЛЕЙ. Зачем церкви обременять себя научными выводами? Впоследствии они могут оказаться неверными…

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. Не хотел бы я оказаться на месте того папы, кому выпадет перетолковывать Писание в свете вашей астрономии… Или выбирать между ними, что еще хуже.

ГАЛИЛЕЙ. Этого не случится.

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. Дай-то бог!

^{Входит Роберто Беллармино.}

КАРДИНАЛ БАРБЕРИНИ. А-а, кардинал Беллармино, добрый вечер.

КАРДИНАЛ БЕЛЛАРМИНО. Добрый вечер, Барберини.

^{К ним присоединяется еще несколько человек: он личность почитаемая.}

ГАЛИЛЕЙ (для него это решающий момент). Кардинал Беллармино, не угодно ли посмотреть? (Жестом приглашает к телескопу).