В каком‑то исступлении они стали страстно целовать друг друга: поцелуи приходились куда попало – в виски, в щеки, в уголки губ. Наконец Розмари, словно придя в себя, легонько оттолкнула сына.

Они отодвинулись друг от друга.

Почти отшатнулись.

Оба тяжело дышали.

Он, уже знакомым жестом, обеими руками убрал со лба длинные прекрасные волосы. Отвернулся к окну. На палец опустил стекло, пустив в салон свежий ветер.

Она отвернулась к Своему окну и рассеянно провожала глазами мелькнувший мимо большой торговый центр.

Машина мчалась дальше.

Молчание.

Рыжеватые холмы за окном.

– Стэнли Шэнд погиб девятого ноября. Розмари вздрогнула и повернулась к сыну.

– Да, именно в тот день, когда ты вышла из комы, – сказал Энди. – Более того, он умер в самом начале двенадцатого – то есть чуть ли не минута в минуту с твоим чудесным пробуждением. Его сбила машина на Бродвее. Мгновенная смерть.

Розмари молча испуганно моргала.

– Я все собирался тебе сообщить, выжидал подходящий момент. И в конце концов забыл про это. Вспомнил только пять минут назад, когда мы заговорили о моем истинном отце… Так вот, смерть Стэнли Шэнда в тот же день и час, когда ты проснулась, не может быть простым совпадением. Он был последним, тринадцатым членом брэдфордского ковена, который еще не ушел к праотцам. Роман Кастивет не раз повторял, что заклятия делятся на вечные и на временные, которые рассеиваются со смертью последнего из заклинавших. Я, вероятно, так бы ничего и не узнал об участи Стэнли Шэнда, но он завешал мне одну из своих драгоценных старинных гравюр. Его адвокат связался со мной – так мне стало известно, что Стэнли Шэнда больше нет на этом свете. Жалеть о нем особенно не приходится… и тем не менее именно он научил меня рисовать и понимать музыку… и регулярно пользоваться зубной нитью. Насколько первое и второе мне пригодилось в жизни, можно только гадать. Зато зубы – вот они. Загляденье!

Энди оскалился.

Розмари рассмеялась. Затем вдруг печально вздохнула.

– Эх, отчего Стэнли Шэнд так зажился! – сказала она. – Нет бы ему отбросить коньки хотя бы лет несколько назад!

– Ты бы от этого не слишком выиграла. Старушка Леа Фаунтин проскрипела больше ста лет. И дала дуба только пару месяцев назад.

Они помолчали. Машина плавно свернула с главного шоссе.

– Ах да, Энди! – спохватилась Розмари. – С этими процедурами, осмотрами и прочим я так уставала в лечебнице, что вечером уже не могла читать – сразу засыпала. А уж последние два дня и вовсе были… просто дурдом! Впрочем, я даже вчера пыталась на ночь листать журналы, но пока так и не догнала вашу жизнь… Словом, я уже позабыла, кто такой Майк ван Бурен, к которому мы едем. Тот евангелический телепроповедник, что возглавляет Христианский консорциум?

– Нет, нет! – рассмеялся Энди. – Телепроповедник – это Роб Паттерсон. А Майк ван Бурен – бывший телекомментатор, который со скандалом вышел из республиканской партии и теперь баллотируется в президенты в качестве третьего, независимого кандидата.

– О Боже! Как мне все это упомнить! – с деланным ужасом воскликнула Розмари. – Только бы не перепутать во время разговора с ними!

Глава 6

Майк ван Бурен смотрелся отлично во главе стола – белая сорочка, красный галстук, синий костюм и золотой значок со словами «Я люблю Энди».

Нетерпеливо поигрывая ножом в одной руке и большой двузубой вилкой в другой, он вскочил и отошел в сторону, дабы Брук, его сестра и руководитель избирательной кампании, могла водрузить на стол фарфоровый поднос, на котором высилась посыпанная петрушкой огромная индейка.