Естественно, что его стали расспрашивать о путешествии. Он заранее все продумал и отвечал так, что подтвердил всеобщие предположения, что причиной его отъезда было тайное политическое поручение большой важности.

Тефер не подавал признаков жизни, и сенатор был очень рад этому.

«Нет известий, значит, все хорошо», — думал он.

На третий день, перед завтраком, лакей подал ему письмо, почерк заставил его вздрогнуть.

Письмо было от Клодии.

Дрожащей рукой он разорвал конверт.

«Дорогой герцог! Я знаю о вашем возвращении и надеялась, что вы приедете ко мне первой, и, признаюсь, даже рассчитывала на это, но вижу, что ошиблась. Вы меня забываете, чего я не потерплю. Необходимо, чтобы через четыре дня брак Анри был расстроен, а новый, обещанный мне, заключен. Это необходимо. Не забудьте!

 Ваш друг, Клодия».

Цепь, сковывавшая герцога, снова натянулась.

— О, — прошептал он, — почему я не могу уничтожить эту женщину так же, как и других? Я ненавижу ее, но должен повиноваться!

Он сжег письмо. В эту минуту ему доложили, что завтракать подано, и он пошел в столовую, где его ждал Анри.

Герцог решил покончить с этим делом как можно скорее, поэтому решил поговорить с сыном.

Сам Анри дал ему повод заговорить об этом.

— Отец! — сказал он. — Вы, кажется, сделали вчера много визитов?

— Да.

— Позвольте узнать, видели ли вы графа де Лилье?

— Нет.

— Я очень сожалею об этом; граф знает о вашем возвращении, и я боюсь, что он может и даже должен найти подобную небрежность оскорбительной.

— Это не небрежность или, лучше сказать, небрежность, сделанная нарочно.

Молодой человек посмотрел на отца с удивлением и беспокойством.

— Я вас не понимаю. Как, вы нарочно оскорбляете графа, на дочери которого я женюсь?

— Ты еще не женился.

— Конечно, но это не замедлит…

— Кто знает!…

Удивление Анри превратилось в недоумение.

— Вы предполагаете, что этот брак не состоится?! — вскричал он.

— Брак, о котором ты говоришь, никогда не был вполне одобрен мною.

— Что вы говорите, отец!

— Истину.

— Мне кажется, что я сплю.

— Ты нисколько не спишь. Сознаюсь, что я не противился, потому что моя любовь к тебе доходит до слабости, но мне было неприятно, когда ты влюбился в Изабеллу де Лилье.

— Но ведь она прелестна!

— Просто красота молодости.

— Ее отец — ваш друг!

— Допустим, но в дружбе есть много степеней. Дружба, которую мы с графом чувствуем друг к другу, не особенно прочна. Видел ли ты, чтобы мы были согласны хоть в чем-то?

— Конечно, исключая политические вопросы, но это не имеет значения.

— Не имеет значения! Напротив, эти вопросы имеют самое важное значение для меня. Граф — человек благородный, но его суждения до крайности ложны. У него революционный взгляд…

— Вы хотите сказать — либеральный…

— Одно другого стоит. Он хвастается тем, что принадлежит к оппозиции, следовательно, он враг правительства, которое я поддерживаю. Я много думал во время моего путешествия и понял, что союз между двумя семействами, главы которых в день возмущения могут очутиться лицом к лицу в противоположных лагерях — невозможен.

Анри не перебивал отца, но был очень бледен, и дрожание губ доказывало его внутреннее волнение.

— Отец! — отрывисто сказал он. — Должен ли я понять ваши слова так, что вы берете обратно ваше согласие на мой брак с Изабеллой?

— Я никогда не давал его, а если бы дал, то взял бы обратно.