— Он был пуст: в отделениях не было ничего: ни денег, ни бумаг. Одна из половинок показалась мне немного толще другой, но в то время я не обратил никакого внимания на это ничтожное обстоятельство.

— Что, если это бумажник Жана Жеди? — решился заметить Рене.

— Судя по описанию, возможно; но каким образом он очутился там, так как Жан не мог проезжать по этой улице из «Черной бомбы» в Бельвиль?

Старый вор задумался.

— А, забавно, — прошептал он, — и даже невозможно… если только…

Он снова замолчал, потом вдруг вскрикнул: он вспомнил про Миньоле.

— Я знаю, в чем дело, — сказал он. — Бумажник украли у меня не здесь, а в «Черной бомбе». Миньоле вытащил его, затем выбросил, вынув деньги.

— Бумажник у меня, — продолжал Анри, — и мы увидим, есть ли в нем тайное отделение. Теперь вернемся к нашему делу. Вы убеждены, что человек, который ждал вас здесь, чтобы убить, был тот же самый, который был у мистрисс Дик-Торн и живет на улице По-де-Фер-Сен-Марсель?

— Да, человек с моста Нельи, сообщник отравившей меня женщины.

— Вы говорили о каком-то бывшем нотариусе, писавшем от имени третьего лица письмо, которое должно было завлечь в западню несчастного доктора из Брюнуа.

— Да.

— Мы должны были иметь копию этого письма, — прибавил Рене Мулен, — но нам это не удалось.

— Ваш нотариус должен был сказать вам, каким именем было подписано письмо.

Жан Жеди переглянулся с механиком и ответил:

— Оно было подписано только начальными буквами.

— Без сомнения, инициалами Фредерика Берара?

Раненый ничего не ответил.

Анри повторил вопрос.

— Нет, сударь, — ответил Рене.

Он вспомнил, что, по мнению нотариуса, таинственные буквы означали «Сигизмунд де Латур-Водье».

— Постарайтесь припомнить, эту загадку необходимо разрешить. Если письмо, написанное для того, чтобы завлечь в ловушку доктора из Брюнуа, было подписано не Фредериком Бераром, то можно предположить, что есть еще другой сообщник.

Ввиду подобной настойчивости невозможно было молчать дольше.

— Я припоминаю, — сказал Рене.

— Какие же это были буквы?

— С. де Л.-В.

Написав эти буквы, Анри спросил:

— Не старался ли бывший нотариус восстановить имя, начинавшееся такими буквами?

— Не знаю, — нерешительно сказал механик. — Но так как частичка «де» указывала на дворянскую фамилию, то он взял список знатных семей…

— Что же он нашел?

— Ничего положительного, так как эти буквы можно отнести ко многим.

— Что сталось с этим нотариусом?

— Он теперь в тюрьме.

— Когда он нам понадобится, мы узнаем, где его найти, так как, без сомнения, его свидетельство для нас полезно. Поговорим о ребенке… Можно ли проследить за ним?

— Да, — поспешно ответил Этьен, — это возможно благодаря самому странному и почти чудесному случаю. Мой дядя, Пьер, возвращаясь в эту ночь с моста Нельи, услышал крик ребенка, посадил его в свою карету и отвез в воспитательный дом.

— Не известно ли вам, остался ли ребенок жив?

— Я узнаю это завтра, так как мой дядя, возвратившийся утром в Париж после трехдневного отсутствия, должен был заняться этим делом.

— Ты понимаешь, дорогой Этьен, что это имеет для нас громадное значение. На белье могли быть метки, могущие навести на след. По моему мнению, целью преступления было исчезновение ребенка; поводом к нему, наверное, был вопрос о наследстве.