|
- Он досконально знает все, что связано с ядами, - пояснил я Джону. - Видимо, Бауэрстайн нашел способ, позволяющий сделать стрихнин безвкусным. Вдруг вообще не было никакого стрихнина? Он мог использовать какой-нибудь редкий яд, вызывающий похожие симптомы. - Допустим, ты прав, только как он подсыпал яд, если какао, насколько мне известно, все время находилось наверху? Я пожал плечами и вдруг... вдруг я с ужасом понял все! В эту секунду у меня было только одно желание - чтобы Джон подольше оставался в неведении. Стараясь не показывать вида, я внимательно посмотрел на него. Джон что-то напряженно обдумывал, и я вздохнул с облегчением - похоже, он не догадывался о том, в чем я уже не сомневался: Бауэрстайн имел сообщника! Нет, этого не может быть! Не верю, что такая очаровательная женщина, как миссис Кавендиш, способна убить человека! Впрочем, история знает немало подобных примеров. Внезапно я вспомнил тот первый разговор с Мэри в день моего приезда. Она утверждала, что яд - это оружие женщин. А как объяснить ее волнение во вторник вечером? Может быть, миссис Инглторп узнала о связи Мэри с Бауэрстайном и собиралась рассказать об этом Джону? Неужели миссис Кавендиш выбрала такой страшный способ, чтобы заставить ее замолчать? Я вспомнил загадочный разговор между Пуаро и мисс Ховард. Так, значит, они имели в виду Мэри! Вот, оказывается, во что не хотела поверить Эвелин! Да, все сходится. Неудивительно, что Эвелин предложила замять дело. Теперь стала понятной и ее последняя фраза: "Но ведь сама Эмили..." Эви права, действительно, миссис Инглторп сама предпочла смерть позору, который угрожал ее семье. Голос Джона отвлек меня от этих мыслей. - Есть еще одно обстоятельство, доказывающее, что ты не прав. - Какое? - спросил я, обрадовавшись, что он уводит разговор в сторону от злополучного какао. - Зачем Бауэрстайн потребовал провести вскрытие? Ведь Уилкинс не сомневался, что мама умерла от сердечного приступа. Непонятно, с какой стати Бауэрстайн стал бы впутываться в это дело. - Не знаю, - проговорил я задумчиво, - возможно, чтобы обезопасить себя в дальнейшем. Он же понимал, что поползут разные слухи, и министерство внутренних дел все равно могло потребовать провести вскрытие. В этом случае Бауэрстайн оказался бы в очень затруднительном положении, поскольку трудно поверить, что специалист его уровня мог спутать отравление стрихнином с сердечным приступом. - Пускай ты прав, но я, хоть убей, не понимаю, зачем ему понадобилась смерть моей матери. Я вздрогнул - только бы он не догадался! - Я могу и ошибаться, поэтому очень прошу тебя, Джон, чтобы наш разговор остался в тайне. - Можешь не беспокоиться. Тем временем мы подошли к усадьбе. Поблизости раздались голоса, и я увидел, что под старым платаном, как и в день моего приезда, был накрыт чай. Я подсел к Цинции и сказал, что Пуаро хотел бы побывать у нее в госпитале. - Буду очень рада. Надо договориться, чтобы он приехал в то время, когда мы устраиваем наши замечательные чаепития. Мне очень нравится ваш друг, он такой забавный! Представляете, на днях заставил меня снять брошку и затем сам ее приколол, утверждая, что она висела чуть-чуть неровно. Я рассмеялся. - Это на него похоже! - Да, человек он своеобразный. Несколько минут мы сидели молча, затем Цинция украдкой взглянула на миссис Кавендиш, сказала шепотом: - Мистер Хастингс, после чая я хотела бы поговорить с вами наедине. |
