Неподалеку от батареи третьего дивизиона связисты обнаружили порыв провода — рядом разорвался снаряд.

Связь с третьим дивизионом была восстановлена. Командир полка приказал Бандуристову оставаться на НП дивизиона. Дивизион получил приказ уничтожить батарею противника на левом фланге.

Вторая батарея дивизиона, на которой только что был Бандуристов, подверглась сильному сосредоточенному огню вражеской артиллерии. Командира батареи убило, убит был и командир первого взвода.

— Давай, старшой, на вторую! Принимай команду! Взводный, что остался, только что из училища… Выручай.

— Есть, товарищ капитан.

Бандуристов козырнул комдиву, повернулся по-уставному и побежал по полю. Особенно, правда, разогнаться было нельзя: ноги то и дело разъезжались в разные стороны. Два раза Николай упал… Но вот и боевые порядки батареи.

Два орудия на батарее вышли из строя.

На учебных стрельбах Бандуристов всегда имел отличные оценки и потому сейчас сам стал у одного из уцелевших орудий. Орудия здесь тоже вели огонь прямой наводкой.

— Ну, ребята, слушай мою команду… — закричал Бандуристов, стараясь перекричать грохот выстрелов и разрывов. — Фугасным заряжай! Огонь!.. — скомандовал он сам себе и дернул шнур.

Раздался оглушающий выстрел. Казенник с лязгом откатился назад, выплюнув горячую гильзу.

Стреляли на полном заряде, и потому выстрелы были оглушительными. Через пару минут Николай уже ничего не слышал — уши будто ватой забило.

— Огонь!.. Огонь!..

На позиции стало жарко. Бойцы скинули шинели. Артиллеристы работали споро. Молодые, как и Николай, они еще не боялись смерти. Горячка боя захватила всех. Не пригибаясь, бегали солдаты от ящиков со снарядами.

Батарею слева они, очевидно, подавили — она замолчала. Но противник выдвинул другую батарею на обрыв, правее первой. И с ней началась артиллерийская дуэль, смертельное соревнование в скорости и точности попадания.

Поначалу пороховая гарь даже казалась приятной, но после получаса интенсивной стрельбы стало подташнивать.

Задульное пространство после каждого выстрела становилось суше. Черные от пороховой копоти и теперь уже и от пыли, которая поднималась впереди орудия, артиллеристы продолжали свою тяжелую работу.

Наконец и правая батарея замолчала. Над восточным берегом установилась относительная тишина. В ушах только по-прежнему звенело от недавней пальбы.

Вскоре должны были прекратить стрельбу и другие дивизионы — не хватало дальности стрельбы. Но всем было ясно — задача дня выполнена, десант на западном берегу Керченского пролива высажен и закрепился.

— Товарищ батальонный комиссар, вас комбат наш кличут!..

Путивцев и Никипелов на ночь расположились вместе с бойцами в траншее, отбитой у немцев. В траншее сыро, но зато затишно. Под ногами доски — с удобствами сделана траншея.

— А где ваш комбат, далеко? — спросил Путивцев.

— Та не, недалече. Я провожу…

— А что ему нужно? — спросил Путивцев.

— Та не знаю… Кличут, та и все. Пиди, кажуть, боец Гриценко, покличь батальонного комиссара, он там дэсь у траншее…

— Ну, пойдемте…

Чтобы не мешать бойцам, которые улеглись отдыхать, вылезли и пошли верхом. Ночь стояла темная. Изредка кое-где раздавались редкие выстрелы. С немецкой стороны время от времени ввысь взмывали ракеты. Но мрак был густым — ракеты освещали плохо.

В блиндаже на табурете сидел молодой командир с тремя кубиками в петлицах и боец, видно, ординарец.

Старший лейтенант поднялся навстречу Путивцеву, представился: комбат-один Цыганков.