|
Стоило подбежать на расстояние не менее пяти метров и издать заветную фразу «Май нейм из Илюша», как последний тут же быстро плевал на звук. Еще наши старшие товарищи, прошедшие это серьезное испытание, в доходчивой форме объяснили, что дальность и убойная сила плевка составляет восемь метров, но ближе пяти подходить не следует: увернуться никак невозможно. А гицель стоял от снайпера в черных очках буквально в трех шагах. Стоит ли объяснять, что Илюше было, как говорится, раз плюнуть, чтобы попасть прямо в «яблочко». На свою беду второй гицель прокомментировал меткость инвалида каким-то звуком, и Илюша поделился с ним запасом слюны с неменьшей щедростью, чем с напарником. А когда разъяренные гицели пошли в атаку, лишенный другой возможности защищаться Илюша ударил в упор со скорострельностью не хуже, чем у пулемета, пусть даже это допотопный «максим».
О Рыжем гицели уже позабыли, несмотря на то, что он сперва визжал из-за решетки не тише кабана, превращаемого в кнура. А потом Сенька охрип и молча следил за дуэлью по ту сторону клетки. Не оттерев следов Илюшиных попаданий, один из гицелей ловко накинул на хрупкие плечи противника сачок, которым отлавливают бродячих животных, наглядно доказывая, что повисшая на ресницах слюна профессионализму не помеха. И в это время двор стал на защиту Илюши. Прикрытые только полосатыми пижамными штанами мужчины выскочили на улицу и буквально за минуту сломали отчаянное сопротивление специалистов, умевших, как выяснилось, хорошо воевать только с Рыжим и Илюшей. Потому что шавку с ошейником, с которой все началось, они-таки не догнали. Гицели уже не смотрели вперед глазами так победоносно, как они взирают на все бегущее по тротуару, стоя по бокам машины-клетки. И их собирались отпустить работать дальше. Но тут Рыжий, замолчавший во время схватки, снова открыл свой рот, рядом с которым захлебнулась бы от зависти пожарная сирена. И двор стал на защиту Рыжего, решив отпустить гицелей не на работу, а на больничный. Где ж это видано, чтобы ребенка, пусть он даже Сенька, держать в собачьем концлагере? Шофер, чувствуя, что народное возмущение может захлеснуть и кабину автомобиля, попытался сделать вид, что сел за руль «собачей будки» исключительно по ошибке, что это вообще не его машина и залез он в кабину только чтобы узнать, как выглядит спидометр. Он выскользнул на мостовую, но оставившая свой пост тетя Маня Гапоненко затормозила начинающийся забег на длинную дистанцию ловким движением. Я не помню какой камень был на ее перстенечке, который на горле первоклассника мог вполне сойти за ошейник, но то, что он сыграл решающую роль в мгновенно опухшем ухе водителя и его дальнейшем поведении - это точно. Водитель успел только сказать: «Я дико извиняюсь», и уселся на подножку машины, сделав осоловелые глаза и вид, что все происходящее его так же волнует, как если бы только что названный проспект Лумумбы переименовали бы в улицу Чомбе. И он оказался прав: тетя Маня посчитала ниже своего достоинства тратиться на второй удар. Гицелей бережно складировали в наконец-то освобожденном от Сеньки месте, несмотря на то, что они всем своим видом молча показывали: такой сюжет им почему-то не нравится. Шофер, напутствуемый добрым пожеланием тети Мани Гапоненко: «Чтоб вам без остановок до самого морга», - осторожно, на первой скорости поехал по булыжной мостовой. Илюша благополучно пошел своей дорогой, а никак не успокаивающийся Сенька давал грозные клятвы, что завтра же перережет всех гицелей Одессы. В знак своих страшных намерений он водрузил над воротами вместо черного флага побывавший на плечах Илюши сачок, который так и не поместился рядом со своими посиневшими, как два Фантомаса, хозяевами. Выскочившая на улицу мадам Гринберг мгновенно освободила Рыжего от его клятвы, выдав такую затрещину, что аж мне больно стало. В общем, стоит ли после всего сказанного удивляться, что тогда, на развалке эту банку нашел именно Сенька, который по сравнению даже со мной был еще тот подарок?
II Сенька предложил использовать находку вместо кирпича. |
