– Я бы, признаться, предпочел сэндвич.

– Сэндвич? – Тут Николас угостил их своей леди Брэкнелл, похожей больше на комика Тима Брука Тейлора, чем на Эдит Эванс , а выглядел при этом лучше, чем они оба. Но это как раз нетрудно. – Плюем мы на сэндвичи! Мы отправляемся праздновать!

– Куда?

– В «Ривер кафе».

– Что?!

– Папа, остынь.

– Если вы думаете… – Тут Барнаби вовремя остановился. Если бы Калли была беременна, тогда пожалуйста, он бы отправился в «Ривер кафе» с вещами, чтобы завтракать, обедать и ужинать там хоть целый месяц. – Я слышал про это место. Туда просто так не…

– У Нико есть деньги.

– Мы угощаем, – заявил Нико, что прозвучало несколько грубовато. – Вчера я продал свою развалюху.

– Мы решили, что глупо иметь две машины. Особенно в Лондоне.

– И что, не нашлось способа получше, чтобы просадить три тысячи фунтов?

– Ну, Том, – Джойс пугала реакция мужа, – успокойся.

– И речи быть не может. И вообще, я на диете и ничего не ем, кроме капустного супа.

– Он не знает! – Николас подмигнул жене.

– Чего не знаю? – не понял Барнаби.

– Они тем и знамениты! – И Калли подмигнула матери.

– Это правда, Том, – поддержала Джойс. – Я как раз на днях читала. В «Ривер кафе» готовят лучший капустный суп на свете .

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На следующее утро Барнаби сидел за письменным столом и пытался распланировать свой день, набросать кое что к утренней летучке в восемь тридцать. Ему было очень трудно сосредоточиться. Если бы в это время вчера кто нибудь сказал старшему инспектору, что вечером он часа на два почти начисто забудет о расследовании, он бы решил, что человек этот сошел с ума. Тем не менее все именно так и было.

Их посадили за столик у окна, которое выходило на ровный газон, обложенный плиткой и обнесенный низкой стеной, прямо над Темзой. Поверхность воды вспыхивала под вечерним солнцем, вдоль асфальтированной дорожки горели фонари.

Осенним вечером в «Ривер кафе» было невероятно светло, свежо и полно веселых посетителей. Люди болтали, смеялись, ели, пили. В какой то момент одна женщина запела арию Тоски, и никто не понял этого неправильно.

Обслуживание было выше всяких похвал. Официанты держались дружелюбно, но без подобострастия, возникали, когда были нужны, исчезали, когда нужда в них отпадала. Тактично предлагали кушанья и не обижались, если их предложения игнорировали. Никто не подливал вам то и дело, будто вы малыш на высоком стульчике. Невозможно было представить, что здесь чего то нет, а то, что было, имело божественный вкус.

Еду готовили за длинным стальным прилавком. Стройные люди в длинных белых фартуках создавали блюда, приводящие в отчаяние толстых.

Барнаби ел тальятелле со спаржей, зеленью и пармезаном. За ним последовала рыба тюрбо, и куски ее прямо таяли во рту. Зеленый салат с капелькой рукколы. Аппетитная картошка. И никакой капусты! Все пробовали еду друг у друга, и, когда это было замечено, практически ниоткуда на столе появились дополнительные вилки. На десерт Барнаби отведал «Шоколадной Немезиды», еще немного – и она свершила бы над ним правый суд. Пили сицилийское «торре дель фалько». Нико приобрел для Калли поваренную книгу  с пышной дарственной надписью, еще одна досталась Джойс. Барнаби всерьез забеспокоился.

– Не волнуйся, – сказала Калли отцу, когда они, немного отстав от остальных, шли к такси, – мама справится. Никому еще не удалось сжечь макароны.

Барнаби промолчал.