|
Так и случилось, по слову пророка, в назидание неверующим! III. ЦАРЬ И БОГ. Не трудно заметить, что среди «чудес», приписываемых Распутину, одни из них отнюдь не чудеса, а лишь вполне естественные проявления разнузданной похоти, как, например, излюбленное «старцем» «изгнание блудного беса»; о других мы знаем только со слов самого «чудотворца» — заносчиво-хвастливого в своей саморекламе; некоторые из «чудес» легко объясняются удачными совпадениями с предсказаниями «старца» (известно, что при осторожном пророчестве, всегда имеется шанс сбывчивости его не менее, чем на 50%); целительные «чудеса» Распутина, в огромном большинстве не что иное, как действие гипноза; наконец некоторая, крайне ничтожная часть этих «чудес», известная при далеко не выяснившейся обстановке их проявления, другими словами — группа недостаточно проверенных объективно «чудес», — эта часть, если только имеются данные видеть здесь так называемую «телепатию», получает равным образом некоторое объяснение в новейших трудах по психофизиологии, опирающихся частично на аналогию нашего мозга с радиоаппаратами. Мы еще вернемся к тайне «чудотворного» влияния Распутина в последней главе настоящего очерка. Здесь же, помимо сказанного, ограничимся лишь указанием, что это «чудотворное влияние» простиралось главнейшим образом на царскую семью, вызывая скептическое к себе отношение в огромном большинстве камарильи, брезгливо-завистливой к «грязному фавориту». Объяснение этому легко найти хотя бы в том впечатлении, какое должен был производить на привыкшего к вежливости, подобострастию и лести «самодержца» не считавшийся ни с каким придворным или просто светским этикетом грубый и смелый до наглости крестьянский «пророк». Совершенно невозможно представить себе, чтобы в так называемом «приличном», трезвом обществе кто-либо из присутствующих дерзнул ударить по столу так, чтобы у хозяина сердце дрогнуло! — Распутин же, как нам известно, прибег к подобному «маневру» в присутствии Николая II чуть ли не в первый же день их знакомства, и сделал это с таким вызывающим видом, который сразу же должен был смутить непривыкшего к тому монарха. Смутить, озадачить, ошарашить, застигнуть врасплох того, кого собираешься подчинить своему влиянию — это уже пол-победы в виду намеченной цели. Достигнуть такого успеха в отношении «простых смертных», видавших «всякие виды» и потому редко поддающихся смущающим уловкам — довольно трудно, какой бы высокий пост ни занимал кто-либо из «простых смертных». — На «царя» же, «помазанника божьего», «неограниченного монарха», словом на Николая II, воспитанного в тепличной атмосфере императорского дома Романовых, такие выходки «простеца», тут же корявым языком дающего свои, быть может, и непрошеные вовсе советы, — должны были производить впечатление какой-то неотразимой «потусторонней» мощи! Раз поддавшись такому «влиянию», и царь, и царица оказались как бы завороженными этой странной личностью, для которой — им казалось — никакие законы не писаны, кроме «божеских»! Полные, ко времени знакомства со «старцем», всевозможных религиозных предрассудков, суеверий, «примет» и т. |
