— Я чувствую себя такой виноватой, — призналась Ли. — Каждый раз, когда я лишь думаю о поездке домой, на меня наваливаются усталость и апатия. Но я люблю Вербену. И люблю этот дом. Только…

Адам поцеловал ее ладонь.

— Пора тебе избавляться от своих кошмаров, Ли, так же как от других предрассудков, если мы хотим, чтобы наши отношения переросли в нечто большее, чем летний флирт.

Их глаза встретились… Он только что облек в слова ее заветное желание, но все же в душе ее царила полная сумятица.

— Все меняется так быстро, с тех пор как я встретила тебя, — прошептала она.

— Со мной творится то же самое.

По ее щекам потекли слезы.

— Я уже ни в чем не уверена и не знаю, что для меня хорошо, а что плохо.

— Ли! — Он встал и обогнул угол стола. Она вскочила со своего стула и бросилась к нему в объятия. — Я тоже жутко боюсь, тихо признался он ей.

— Ты… мне так нужен.

Он схватил ее на руки. Ли беспрестанно целовала и гладила Адама, пока он нес ее в спальню. Там они рухнули на свежие простыни и торопливо избавились от одежды.

Эта ночь была особенной для них. Страсть бурлила в их телах, словно молодое вино, дурманила головы. Они отдавались любви все с той же увлеченностью, переживая бесстыдные экстазы страсти в объятиях друг друга.

Потом они лежали рядом, не чувствуя сил на новые любовные подвиги, и наслаждались каждой минутой этой близости, все больше узнавая друг друга, заново открывая для себя предмет своей любви.

— Кстати, ты не подумывал о преподавательской работе? Не теперь, а когда-нибудь? Ты сейчас в зените славы, так что тебе обязательно предложат какое-нибудь место. Не все университеты такие консервативные, как Баррингтон, — вдруг заговорила она.

— Консервативные? — развеселился он. — Ты только послушай себя со стороны! Ты снова защищаешь меня!

Она промолчала.

— Не знаю, займусь ли я когда-нибудь преподаванием. Но думаю, мне бы это понравилось. Мне кажется, что я бы сумел сделать свой предмет увлекательным и даже захватывающим для многих студентов. Но пока мне некогда думать об этом. Я ведь постоянно занят — пишу, работаю в библиотеке, читаю лекции, выступаю перед читателями, консультирую на телевидении. А ты бы хотела преподавать?

— Очень. Но это и неудивительно. Я ведь выросла в такой среде, где это естественно.

— Ты станешь очень хорошим преподавателем, — заверил ее Адам. А затем поморщился и добавил: — Сначала все ребятишки будут трястись от страха перед тобой, а потом парни поголовно влюбятся в тебя, а девчонки будут приходить, чтобы поболтать о своих проблемах.

— А как насчет моей блестящей академической карьеры?

— А это само собой разумеется. Тебе сам Бог велел стать профессором истории! У тебя есть то, что большинству из них и не снилось!

И он руками обвел эти «достоинства», чтобы пояснить свою мысль.

Их голоса звучали все тише и тише, и наконец они уснули, забыв о потрясении, пережитом ими прошлым вечером, убаюканные счастьем, обретенным в объятиях друг друга.

Однако подсознание Ли продолжало работать. Она проснулась посреди ночи от кошмара, в котором случилось все самое худшее, что только могло произойти: она потеряла Вербену, Мордреда, Адама и была абсолютно беспомощна что-либо изменить. Адам спокойно посапывал рядом, обнимая Ли и прижав ее к кровати мускулистой ногой. Внезапная тревога, как заноза, вошла в Ли, прогнав остаток сна. Мордред! Она не видела его с самого утра! Он уже мог трижды умереть с голоду!

Медленно и нежно Ли начала высвобождаться из рук Адама.