-  Это мы их догоняем, - пояснил Лапин. - А они по кабине размазываются. Передние - спереди, задние - сзади.

    Макаров понял, что более вразумительного объяснения ему от Лапина не добиться, и принялся смотреть на проносящиеся мимо звезды. Надо же, думал он. Еще вчера рамочки в подвале клеил, а теперь вот лечу по Галактике, как по проспекту.

    -  Красиво, - сказал он, когда мимо промелькнула целая туманность. - Какая у нас сейчас скорость, Семен Петрович?

    -  Тысяч сто-о, - протянул Лапин. - Пристегнись, Пал Саныч. Сейчас тормозить будем.

    -  Тысяч сто чего? - спросил Макаров, ощупывая кресло в поисках привязных ремней.

    -  Тысяч сто световых, - в тон ему ответил Лапин. - По ручке хлопни, по ручке!

    Макаров хлопнул ладонью по подлокотнику и почувствовал под рукой холодную металлическую пряжку. Машинально он перетащил ее на другую сторону кресла, раздался звонкий щелчок, и широкий ремень прижал Макарова к спинке.

    -  Пристегнулся? - спросил Лапин. - Ну, тогда держись!

    Лапин рванул рычаг от себя, и Макаров едва не влетел лбом в стекло. Ремень, растянувшийся едва ли не вдвое, втянул его обратно в кресло. Звезды за окном остановились, потускнели, превратившись в еле заметные точки.

    Лапин повел рычагом вправо, и Макаров увидел чужое солнце. Его маленький диск выплыл из-за спины Лапина и остановился точно в середине лобового стекла.

    -  Я на минутку, - сказал Лапин, снова дергая за рычаг. Тарелка устремилась в сторону солнца. - Посидишь в кабине, добро?

    Макаров захлопал глазами.

    -  Куда - на минутку? - спросил он.

    -  Дело у меня здесь, - пояснил Лапин. - С одним парнем, вроде тебя.

    -  А, - понимающе кивнул Макаров. - Так посижу, конечно. Хоть в себя немного приду.

    Лапин свернул налево и нацелился на яркую белую точку, которая через несколько секунд увеличилась до размеров планеты. По ее голубоватой поверхности тянулись белые полосы, сквозь которые просвечивали темные контуры материков. Макаров вытянул шею, всматриваясь в их очертания - уж не Земля ли? Что, если полет был всего-навсего шуткой? Но материков оказалось сразу шесть, и Макаров только головой покачал. Чужая планета, подумал он, а значит, мы и взаправду в космосе. Надо же, как это здесь просто…

    Лапин заложил вираж, вошел в атмосферу и сбросил скорость до самолетной. Через минуту тарелка мягко опустилась на каменистом пятачке посреди высокой болотной травы.

    -  Брат у меня тут, - сказал Лапин, вставая, - по разуму. Потолкую с ним минут пять.

    Макаров с любопытством огляделся. Солнце чужой планеты, белое и маленькое, висело на полпути от зенита до горизонта. Камни, валявшиеся вокруг, казались зелеными - то ли от необычного освещения, то ли вследствие неземного происхождения. Внимание Макарова привлекла груда камней, сваленных в форме правильного конуса; в ее темных расщелинах чувствовалось какое-то шевеление.

    Лапин вышел из тарелки и сложил руки на груди.

    -  Таля Калим! - громко сказал он, и у Макарова в голове зазвучал синхронный перевод. «Имя собственное, - услышал он, - Таля Калим».

    Несколько камней на конической груде пришли в движение, открывая темный проход. Затем он осветился, наружу высунулись два щупальца, легли по обе стороны от прохода. А потом - Макаров только моргнуть успел - перед Семеном Лапиным появился гигантский спрут.