Когда Том сообщил Фрэнку о намерении вечером уехать, тот был удивлен и явно расстроен, но за ланчем казался даже веселым. «Может, он только прикидывается, что ему хорошо?» – мелькнуло в голове Тома. Фрэнк принарядился: на нем был легкий и дорогой синий пиджак.

– Мам, это то самое вино, которое мы пили у Тома. Называется «Сансер». Я попросил Юджина его найти, даже в погреб спускался вместе с ним, – сказал он, крутя ножку бокала.

– Замечательное вино! – воскликнула Лили с таким видом, словно речь шла о вине из погреба Тома, а не из ее собственных запасов.

– И жена у Тома очень хорошенькая, – продолжал Фрэнк, окуная кусочек лобстера в растопленное масло.

– Тебе она понравилась? Обязательно ей об этом скажу, – проговорил Том.

Дурачась, Фрэнк приложил руку к животу, словно у него отрыжка, и одновременно изобразил поклон в сторону Тома Джонни, не обращая ни на кого внимания, с аппетитом ел. Он заговорил лишь один раз – сказал матери, что в семь к ним заедет его девушка, которую зовут Кристина, и они еще не решили, пойдут ли куда‑нибудь или останутся дома.

– Только про девчонок и думаешь! – ворчливо проговорил Фрэнк.

– А ты заткнись, недоумок! – прошипел Джонни. – Тебе небось завидно?

– А ну прекратите оба! – повысила голос Лили.

Да, все было так, как бывает во время обычного семейного обеда...

В три Том заказал себе билет на один из ранних вечерних рейсов и договорился о том, чтобы Юджин отвез его в Бангор. Он уложил чемодан и, оставив его незапертым, направился к Фрэнку. Дверь его комнаты была приоткрыта, Том постучал, но ему не ответили, и он вошел. Комната была пуста и чисто убрана – вероятно, стараниями все той же Евангелины. На столе Фрэнка сидел берлинский медвежонок – зверушка высотой не более двенадцати дюймов с обведенными янтарным ободочком бусинками глаз и со смешным, смеющимся, плотно закрытым ртом. Как умудрился медвежонок остаться целым и невредимым после похищения, убийства, перелетов и при этом сохранить жизнерадостность?!

Том решил пригласить Фрэнка еще раз пройтись с ним до скалы. Ему казалось, что чем привычнее станет для Фрэнка вид скалы (хотя слово «привычный» было в данном случае вряд ли уместным), тем быстрее он избавится от чувства вины.

– Кажется, он пошел с Джонни, чтобы помочь ему надуть шины велосипеда, – сказала Лили, когда Том спустился вниз.

– Я хотел пригласить его прогуляться, у меня еще час в запасе, – объяснил ей Том.

– Они вот‑вот вернутся, и я уверена, что Фрэнк будет рад. Он вообще считает, что лучше вас нет никого на свете.

Лили при этом употребила выражение, которое он слышал лишь мальчиком в Бостоне: «Что это именно вы подвесили Луну на небо». Он вышел на лужайку и двинулся один по мощенной мрамором аллее. Ему хотелось рассмотреть скалу получше, при дневном свете. Дорога на этот раз показалась ему более длинной, но вот наконец деревья кончились, и перед ним открылся захватывающий дух вид на синюю водную гладь. Быть может, синева была менее глубокой, чем та, что в Тихом океане, и все же это была чистая синева, свойственная лишь большим водным пространствам. Морские чайки свободно парили над ним, несколько шлюпок и одно судно плавно скользили по широкому голубому простору. А вот и она – скала. Внезапно она показалась Тому отвратительной.