— Вы имеете в виду сплетни? — спросила она, и её лицо стало абсолютно бесстрастным, — или прекращение знакомства? А может быть, полнейшую неправду?

Он сглотнул, так как понятия не имел, что её положение было настолько неприятным.

— Всё это, — сказал он тихо. — Я этого никогда не хотел …

— Не хотели? — оборвала она его, в её глазах вспыхнуло что-то похожее на ярость. — Не хотели? Я полагала, что Клайв принял решение самостоятельно. Вы признаёте, что Гарриет была вашим выбором, а не Клайва?

— Это был его выбор, — твёрдо сказал он.

— И ваш? — упорствовала она.

Лгать ей было бессмысленно — да и бесчестно.

— Да, и мой.

Она заскрежетала зубами, явно почувствовав себя в определённой степени отомщённой. Однако пыла у неё слегка поубавилось, словно она месяцами ждала этого момента, а теперь, когда он настал, это было совсем не так сладко, как она ожидала.

— Но если бы он женился на вас, — тихо сказал Дэвид, — я бы не стал возражать.

— Пожалуйста, не лгите мне, — прошептала она, глядя ему в лицо.

— Я не лгу. — Он вздохнул. — Вы станете кому-нибудь прекрасной женой, мисс Баллистер. Я в этом не сомневаюсь.

Она ничего не ответила, но её глаза заблестели, и он мог бы поклясться, что на мгновение у неё задрожали губы.

У него появилось какое-то тягостное ощущение. Он не был уверен в том, что именно это было, и не желал думать, что ощущение это возникло где-то рядом с сердцем. Однако он понял, что ему было невыносимо видеть её на грани слёз. И он лишь смог произнести:

— Клайв должен был сообщить вам о своих планах прежде, чем объявил о них всему обществу.

— Да, — согласилась она с резким смешком, — ему бы следовало так сделать.

Дэвид почувствовал, как его рука слегка напряглась на её талии. Она не собиралась облегчать ему задачу, но ведь у него не было причин ждать от неё этого. Честно говоря, он восхищался её гордостью и уважал её за то, что она высоко держала голову, давая понять, что не позволит обществу указывать ей, как она должна сама себя оценивать.

Вздрогнув от удивления, он вдруг осознал, что она была выдающейся женщиной.

— Ему следовало бы сделать это, — сказал он, неосознанно повторяя её слова, — но он не сделал, и за это я должен извиниться.

Она слегка склонила голову, её глаза почти смеялись, когда она сказала:

— Вы не думаете, что было бы лучше, если бы извинение исходило от Клайва?

Дэвид холодно улыбнулся:

— Верно, но я могу только заключить, что он этого не сделал. И как Мэнн-Формсби…

Она фыркнула на выдохе, что ему совсем не понравилось.

— Как Мэнн-Формсби, — повторил он, повысив голос, а затем понизив его, когда несколько танцующих по соседству с любопытством посмотрели в его сторону. — Как глава семейства Мэнн-Формсби, — исправился он, — я обязан приносить извинения, когда члены моей семьи совершают постыдные поступки.

Он ожидал немедленного протеста, и действительно, она сразу же открыла рот, сверкнув при этом тёмным огнём глаз, но затем, очевидно, передумала, да так внезапно, что у него перехватило дыхание. И когда она наконец заговорила, то произнесла:

— Благодарю вас за это. Я принимаю ваши — от имени Клайва — извинения.

В её голосе было спокойное достоинство, нечто, что вызвало у него желание крепче прижать её к себе и переплести свои пальцы с её вместо того, чтобы просто держаться за руки.

Но если он и хотел более тщательно разобраться в этом чувстве — а он не был уверен в этом, — он упустил эту возможность, как только оркестр доиграл вальс.