Теперь представьте себе двух людей с раз­ным болевым порогом (уровнем переноси­мости боли):

• один имеет высокий болевой порог, то есть, чтобы сделать ему больно, на­до постараться;

• а другой - низкий, и испытывает боль при самых незначительных, казалось бы, воздействиях.

Повлияет ли это, отнюдь не очевидное, био­логическое обстоятельство на то, какой че­ловек вырастет из ребёнка, имеющего подоб­ные генетически обусловленные особеннос­ти?

Да, повлияет. И последствия будут весьма зна­чительные...

Во-первых, понятное дело, травматизм. Че­ловек с высоким болевым порогом вряд ли станет проявлять избыточную осторожность, ведь его не пугают последствия его нелов­кости - ну, упадёт, ну, ударится, ну, сломает что-то.

Если не больно, то и не страшно, а если не страшно - то держите нас семеро.

Как следствие, такой человек будет чаще дру­гих нарываться на неприятности - ввязы­ваться в драки или другим образом риско­вать собственным здоровьем, ну и как след­ствие - беспокоить МЧСников, регулярно на­ведываясь в травмпункт.

Напротив, если у вас низкий болевой порог, то вы будете аккуратны и предусмотритель­ны. Ваш мозг запомнит все ситуации, где вы травмировались, и научится на автомате прогнозировать вероятные негативные по­следствия - где вы ещё можете обо что-то удариться, на что-то напороться, порезаться, упасть и т.д.

Казалось бы, мелочь, правда?.. Но это не совсем так, особенно если мы подумаем о последствиях, к которым приводит та или иная форма поведения - «бесстрашная» (при высоком болевом пороге) и «избегающая» (при низком болевом пороге).

Сейчас мне вспомнилась одна пациентка из Клиники неврозов. Она поступила к нам на отделение из НИИ скорой помощи им. И.И. Джанелидзе после очередной неудавшейся попытки самоубийства.

Надо сказать, что эта девушка к своим двад­цати с небольшим годам имела уже достаточ­но богатый «послужной список».

В анамнезе у неё числился десяток попыток самоубийства. Как правило, она просто реза­ла себе руки, но, по её словам, покончить с собой цели не ставила - «просто так». В этот раз, впрочем, она проявила изобретатель­ность и зачем-то прыгнула с балкона четвёр­того этажа.

Кроме того, она уже дважды становилась жер­твой сексуального насилия, и всякий раз по­тому, что оказывалась «не с теми людьми и не в том месте» (цитата). О чём, впрочем, рас­суждала достаточно спокойно и даже «по-фи­лософски».

Ещё одним проявлением загадочности её на­туры был тот способ, которым девушка сни­мала стресс после очередного конфликта с матерью (а случались они регулярно): она прижигала свои руки сигаретами.

В общем, и на запястьях, и тыльной стороне ладони было, что посмотреть - шрамы, шра­мы и ещё раз шрамы.

Вам, вероятно, всё это может показаться су­щим безумием. Но в диагнозе тяжёлого пси­хического расстройства (шизофрении или маниакально-депрессивного психоза) психи­атрами моей пациентке уже было множест­во раз отказано. Расстройство было призна­но пограничным - психопатия.

Что ж, думаю, вы уже и без всякой колбы до­гадались, что с болевым порогом дела у этой моей пациентки обстояли неважно. Но сей­час я хочу обратить ваше внимание на ещё один немаловажный факт, который, несмотря на всю свою незатейливость, думаю, неплохо взбодрит ваши моргательные автоматизмы. Моя пациентка регулярно укладывалась в больницу с диагнозом «сотрясение мозга». Я, конечно, не мог не уточнить:

- А это у вас не первое, надо полагать, паде­ние с высоты, раз столько сотрясений... От­куда ещё прыгали?

- Не, не прыгала, - отвечает. - Это всё на кухне.

- На кухне? - удивился я.

Мне представились какие-то совершенно драматические события - взрывы кухонных плит, скользкий, залитый водой пол, обру­шение потолка.