«Я хотела повидаться с ним… О, извини! Я помешала тебе работать?»

Но то были лишь слова. Она не сделала ни шагу к двери и уходить собиралась только тогда, когда заблагорассудится.

«Мне нужно ему кое-что сообщить».

По своему обыкновению она остановилась у мольберта, глядя на картину Полли, уничтожая ее работу одним своим холодным молчанием. Как будто она что-то понимала в этом… Как будто вообще могла хоть в чем-то разбираться!

«Совершенно вылетело из головы, что он собирался уехать на уик-энд».

Ложь!

Она уселась на низенький табурет. Это был табурет для дойки коров, который они нашли в доме, когда купили его. «Мой стульчик» — так она называла его. Она сидела спиной к мольберту и пялилась в окно с безразличным видом. Ее волосы отливали золотом, спиралью расходясь от макушки, взлохмаченные, вьющиеся, блестящие.

«Я беременна, Полли».

Вот так она вошла и воцарилась, чувствуя себя здесь как дома.

«Я подумала, что он должен знать, да и ты тоже. Я пока еще не решила, как мне следует поступить…»

Это было как мишень с золотым «яблочком».

Кровь медленно проступила сквозь золото — очень медленно. И падала она целую вечность.

— Не понимаю, почему вы так стараетесь убедить меня, что были здесь, когда Хильда подверглась нападению?

Взор Иннеса был обращен куда-то в сторону стоявших в отдалении сосен.

— Я всего лишь стараюсь рассказать вам правду, как я ее помню.

— Вовсе нет!

— Простите, что вы сказали? — Банальнейшая реакция; вопрос вырвался у него машинально.

— Вы лжете. Вы не встречались с Хильдой в субботу. Вы уже уехали, когда она заглянула сюда по дороге домой.

Иннес медленно повернулся, чтобы посмотреть на Уайклиффа.

— И какой же мне смысл вас обманывать?

— Вероятно, вы кого-то выгораживаете.

Прежде чем Иннес смог что-нибудь на это ответить, до них донесся грохот и сдавленный крик. Иннес мгновенно вскочил и бросился вон из комнаты. Уайклифф следовал по пятам. В конце короткого коридора Иннес рывком распахнул дверь, и Уайклифф увидел синий кафель пола в коврах, кресло-каталку, опрокинутую на бок, и вывалившуюся из кресла Полли, скрюченную на полу, одной рукой цепко сжимавшую угол оранжевого ковра.

— Я с самого начала знал, что кресло неустойчивое, — бормотал Иннес. — Еще когда его только изготовили. Я предупреждал ее…

Они подняли женщину с пола — невесомая ноша, — по коридору отнесли в спальню и уложили в постель. Глаза ее оставались все время широко открытыми, она следила за каждым их движением, но ничего не говорила.

Иннес сюсюкал над ней, задавал какие-то вопросы, но ответов на них не получал.

— Я вызову врача, — сказал Уайклифф. Иннес посмотрел на него, но промолчал.

Окна спальни выходили на лужайку перед бунгало. Уайклифф подошел к одному из них, и ему стала видна машина с дожидавшейся его Люси Лэйн. Понадобилось лишь несколько секунд, чтобы она заметила его в окне и поспешила на приглашающий жест.

Уайклифф говорил с ней, понизив голос.

— Она вывалилась из инвалидного кресла. Побудь с ней и записывай все, что она скажет. И ни при каких обстоятельствах не оставляй Иннеса с ней наедине.

Сам он направился к машине и по рации связался со штабом расследования.

— Нужно, чтобы доктор Хоскинг срочно приехал в дом Иннесов. Если он на выезде, найдите его и пошлите сюда. Сержанту Фоксу передайте, что он может здесь приступать. Еще пришлите мне женщину-констебля, чтобы годилась на роль сиделки, и двоих патрульных.

Потом он сидел в машине, ждал и предавался невеселым размышлениям.