|
Феликс и Роберт спорили о том, когда следует ставить шампанское на лед. Мне пришлось послать Фриду отнести кофе на террасу, а самой успокаивать их. А кто спрашивает об Эйслере? – Никто. Ты долго оставалась на кухне? – О, минут десять! С Феликсом бывает трудно. – А потом, когда ты вернулась обратно, ты видела Эйслера? Он был там? – Не заметила. Они разбрелись по всей террасе, часть осталась в гостиной. Потом подошла Лаура и сказала, что исчезла веревка Кэла Бэрроу, я пошла и помогла им искать ее. А затем начали приходить гости. – Когда ты обратила внимание, что Вейда Эйслера нет поблизости? – Немного позже. Роджер Даннинг хотел, чтобы с ним кто нибудь побеседовал, и спросил у меня, где мистер Эйслер. Я не знала. И не стала интересоваться, так как подумала, что он ушел, не потрудившись поблагодарить меня за завтрак. Он мог бы… – она наклонила голову. – Это уже четвертый вопрос. В чем дело? – Кэл Бэрроу искал свою веревку и нашел тело Эйслера в «хибарке» с веревкой на шее. Он вернулся сюда и позвал меня. Сейчас он там – караулит дверь. Ты сама позвонишь в полицию или хочешь, чтобы я позвонил? Я взглянул на часы: четыре минуты седьмого. Прошло уже шестнадцать минут с того времени, как я узнал об убийстве. Этого достаточно. – Нет, – произнесла она. – Да, – сказал я. – Вейд Эйслер повесился? – Нет. Он не висит, он лежит на полу. К тому же, после того как петля затянулась, веревка была закручена на шее дюжину раз. Сам он не мог этого сделать. – Но… кто мог?.. Нет! – Да. Но все таки я рад, что так получилось. Я хочу сказать – рад тому, что я здесь, когда такое случилось. Ты хочешь, чтобы я позвонил? Она сделала глотательное движение. – Нет. Я сама. Это мой дом. Потом дотронулись до моего рукава: – Я чертовски рада, что ты здесь. – Семь – три – сто… Я повторяю номер: семь… – Треплешься… Что ж, мне это нужно, это поможет. Я позвоню из спальни. Она уже направилась к телефону, но я задержал ее. – Хочешь, чтобы я собрал гостей и сообщил им, что придут полицейские. – О Боже… Здесь, в моем доме… Но это, конечно, обычная процедура. Так полагается по этикету: когда у вас званый вечер и кто то находит одного из гостей мертвым, то вы собираете остальных и объявляете об этом. А потом добавляете, что надеетесь, что они придут снова и… – Не болтай. – Хорошо. Она повернулась и пошла, а я опередил ее, чтобы открыть перед нею дверь. Машина полицейского патруля болталась, по видимому, где нибудь поблизости, так что времени оставалось немного. Я вышел на террасу и крикнул: – Все в дом! Не шагом, а бегом. Все в дом! – и пошел в гостиную, где взгромоздился на стул. Мне хотелось видеть их лица. Редко доводится извлечь какую нибудь пользу, руководствуясь выражениями лиц, особенно если этих лиц больше двадцати, но всегда думаешь – «а вдруг?». Гости, находившиеся в гостиной, поторопились подойти ко мне, а те, которые были на террасе, присоединились к ним. Я повернулся к музыкантам, щелкнул пальцами, и они оборвали мелодию. Мэл Фокс, голосом, изменившимся от шампанского, сказал: – И она пошла и принесла мне седло. Раздался смех. Когда в течение часа люди пьют шампанское, то им не много нужно, чтобы рассмеяться. Я поднял руку и помахал ею. – У меня плохие новости, мне очень жаль, но это так. В одном из помещений дома найдено мертвое тело – тело Вейда Эйслера. |
