Девчонка смертельно боится его, судью, – это он понял сразу; она едва смеет смотреть на него. И он ласково начал:

– Послушай, Су‑ньян, твой отец рассказал мне, как на днях ты приготовила для хозяина очень вкусного жареного цыпленка.

Девушка застенчиво глянула на него и чуть‑чуть улыбнулась. Судья продолжил:

– Еще бы, ведь деревенская пища куда лучше нашей, городской. Я так думаю, хозяйке тоже понравилось?

Лицо Су‑ньян сразу погасло. Она сказала, пожав плечами:

– Уж больно она гордая, вот какая. Сидит себе на табурете в спальне и даже не оглянется, когда с ней здороваются. Вот она какая!

– Но ведь она сказала тебе хоть что‑то, пока ты подавала еду? Ведь сказала же? – спросил судья.

– А тогда она уже лежала в кровати, – скороговоркой ответила девушка.

Судья Ди в задумчивости огладил бороду. Потом спросил:

– Кстати, хорошо ли ты знаешь госпожу Ку? Я имею в виду дочь магистра Цао, которую недавно выдали замуж в город?

– Видала раз или два. Издали. На поле. Она была с братом. Люди говорят, она хорошая девушка, не то что эти городские.

– Ну и хорошо, – вздохнул судья Ди. – Сейчас ты проводишь нас до дома магистра Цао. У приставов – они там, на дороге возле хижины – найдется для тебя лошадь. А потом ты поедешь с нами в город; и твой отец тоже.

Глава десятая

Философ желает обсудить высокие материи; судья Ди раскрывает убийство

Судья Ди немало удивился, увидев жилище магистра Цао – трехъярусную башню на пригорке, поросшем соснами. Оставив Су‑ньян под присмотром Хуна в маленькой сторожке, он последовал за магистром Цао.

Узкая лестница вела наверх; пока поднимались, магистр успел объяснить, что на самом деле дом этот – сторожевая башня, построенная в стародавние годы, во времена усобиц; что его предки, владевшие башней из поколения в поколение, всегда предпочитали жить в городе; но что по смерти отца, торговца чаем, он, магистр Цао, продал городской дом и переселился сюда.

– Вот поднимемся в мою библиотеку, сударь, – закончил он, – и вы поймете, почему я так поступил.

Вошли в восьмиугольную комнату на верхнем этаже.

Магистр Цао размашистым движением руки обвел просторы, открывающиеся за широкими окнами, и провозгласил:

– Для размышлений, сударь, потребно надлежащее место! Отсюда, из моей библиотеки, я созерцаю небеса и землю, в них черпаю вдохновение.

Судья Ди отвечал приличествующими моменту словами. А между тем приметил, что из северного окна хорошо просматривается заброшенный храм, но отрезок дороги перед ним и до развилки скрыт за деревьями.

Устроились за большим столом, заваленным бумагами, и тут магистр Цао не утерпел, спросил:

– Как отзываются о моем ученье в столице, ваша честь?

Судья не помнил, чтобы где‑либо упоминалось имя магистра Цао, но ответил со всей учтивостью:

– Я слышал, что вашу философию полагают весьма своеобразной.

Магистр просиял.

– Признаюсь, многие почитают меня первопроходцем в области независимой мысли, и они, вероятно, правы! – произнес он удовлетворенно и нацедил судье чая из большого заварочного чайника.