* * *

Между тем дело двигалось. Пока Джаббар под вежливым присмотром начальника штаба сидел у экранов радаров, а летчики гоняли над аэродромом на разной высоте и скорости три штурмовика, рабочие бригады упаковывали оборудование из подземного ангара и вручную грузили его в «Руслан». ЛЭП по‑прежнему бездействовала, что‑то у саперов задерживалось, но ждать не было никакого резона. Да и вес и габариты контейнеров ни в какое сравнение не шли с модулями истребителей, которые так и остались в вагонах литерного состава.

Сидя в своем кресле‑коляске, Ермаков наблюдал за погрузкой, время от времени посматривая на часы. Он заметил, как через КПП на территорию аэродрома вкатился «пазик», в котором были отправлены диверсанты. За рулем сидел водитель в камуфляже.

В появлении этого автобуса была какая‑то нестыковка с нормальным, ожиданным порядком вещей, но Ермаков решил, что хозяйственный Сивопляс не захотел беспризорно оставлять автобус на пристани и прихватил водителя из прапоров, чтобы он отогнал «пазик» в часть.

Автобус остановился у входа в ремзону, водитель скрылся внутри. Тут внимание Ермакова отвлекла заминка в погрузке, он забыл об автобусе. И только через полчаса, заметив боковым зрением движение у ремзоны, развернул коляску и увидел, что к «Руслану» бодрой трусцой бежит водитель – так, как в хорошей части бегают все солдаты, выполняя приказ.

И вдруг Ермаков похолодел: он узнал в водителе Сивопляса.

– Товарищ генерал‑лейтенант, ваше приказание выполнено, – доложил Сивопляс. – Эти отправлены все как есть, все будет сделано, как только отойдут подальше.

– А ты почему не с ними? – грозно вопросил Ермаков, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

– Троих без меня с запасом. Ребята опытные, не первый раз замужем. Мой пригляд тут нужен больше, чем меньше, а то будут тянуть резину в долгий ящик.

В позе и выражении лица начальника охраны «Феникса» не было ничего необычного.

Мрачен – так он всегда мрачен. Глаза чуть отводит в сторону – ну, на это могут быть вполне бытовые причины. И одну из них Ермаков нашел сразу.

– Когда ушел катер? – спросил он.

– Два часа двадцать минут тому как, – доложил Сивопляс.

– Где же ты шлялся?

– Виноват, товарищ генерал‑лейтенант. Заехал домой пообедать, а то с позавчера на одних ногах. Какие будут приказания? – спросил он, явно желая отвлечь начальство от своего мелкого проступка, который в глазах самого Сивопляса, ревностного службиста не по должности, а по всей своей натуре, мог выглядеть совсем не мелким.

– Поторопи с упаковкой, – приказал Ермаков. – И вот что еще. Инженера приведи в норму. Он полетит этим рейсом.

– Невозможно, товарищ генерал‑лейтенант, – возразил Сивопляс. – Сначала он пел, а теперь мычит, как свинья, и ползает вокруг себя на четвереньках. Не понимаю, как можно так пить. Ну выпил одну, ну две, ну литр, ну два, но зачем же так напиваться? А еще образованный ученый.

Что‑то он слишком разговорчивый, отметил Ермаков. Впрочем, и это можно понять: отмазался от грязной работы, доволен.

– Черт с ним, пусть мычит, – подумав, решил Ермаков. – Потом затащишь его на борт, протрезвеет. Откуда у тебя этот камуфляж?

Сивопляс снова отвел глаза:

– Виноват, товарищ генерал‑лейтенант. Махнулся с одним. Все равно добру пропадать. А это «Выдра», не купишь. Разрешите идти?

– Махнулся, – повторил Ермаков. – Скажи уж: сдрючил. Ладно, иди.

Ермаков проводил Сивопляса хмурым, исподлобья взглядом и развернул кресло к Джаббару, спешившему к самолету в сопровождении начальника штаба и молодых арабов, которые не расставались со своими черными кейсами.