"2.34. Первый пилот Веденеев: «Встретил однажды друга детства. Еще пацанами вместе голавлей ловили. На Кубани, под Белореченкой…»

Странная история. Очень странная. Что‑то в ней было не то.

Нифонтов решительно проговорил:

– Вот что, Константин Дмитриевич. Сегодня же летишь в Краснодар. Прямо сейчас.

Борт возьмем у военных. Два часа туда, два часа там, два часа обратно. Самолет будет тебя ждать. Мы сейчас не в том положении, чтобы отмахиваться от любых мелочей.

Голубков кивнул:

– Согласен. Я и сам хотел это предложить.

* * *

Через двадцать минут все было улажено. Полковник Голубков уехал на аэродром.

Нифонтов выключил компьютер.

Ночь кончилась. Длинная была ночь. Можно было ехать домой и пару часов поспать.

* * *

Но перед тем как выйти из кабинета, он сжег в камине шифрограмму от Пастухова.

Взглянул на часы. 5.30. В Забайкалье – 11.30. Группа Пастухова уже должна быть на подходе к объекту.

Глава IV

Объект обнаружил себя слабым свечением облаков, скопившихся на южной стороне перевала. Источник света лежал где‑то очень далеко, внизу, был размытым, неявным. Так за многие километры дает о себе знать присутствие большого города.

С цифры «480» стрелка высотомера долго сползала на «430», потом спуск стал круче: «380», «З00», «160». Наверху остались мертвые скалы, словно бы источавшие дикий мороз, накопленный за бесконечную зиму. Помутнел, а потом и вовсе исчез ледяной диск луны. Стало теплей. Камни на осыпях уже не звенели, а глухо шуршали под ногами. Пелена облаков, казавшаяся сверху плотной, обернулась разреженным туманом, хмарью. Видимость ухудшилась, водяная пленка покрыла металл автоматов и оптику биноклей. Ориентиры исчезли, лишь ощущение спуска и отсвет далеких огней позволяли не сбиться с курса.

И как всегда бывает, когда приближаешься к концу пути, тянуло ускорить шаг, чтобы побыстрей оказаться дома. Что часто и приводит к самым большим ошибкам. Но сейчас нам это вроде бы не грозило, потому что в конце маршрута нас ждал не дом.

Что угодно, но только не дом.

По мере того как стрелка высотомера отклонялась влево и сокращалось расстояние до объекта, мной все больше овладевало чувство тревоги. И ребятами, судя по всему, тоже: на коротких привалах обходились почти без слов, а при движении руки машинально ложились на ухватистые рукояти и стволы «каштанов».

«140».

«115».

Туман поредел. Стали выше и гуще лиственницы и сосны, зачернел еловый подлесок.

Мертвая тишина плоскогорья сменилась глухими шумами леса, птичьей возней в кустах, пролетами спугнутых нами сов. Появились первые следы человеческой деятельности: вырубки, пара мелких галечниковых карьеров и один побольше, каменоломня – с остовом брошенного экскаватора и полуразвалившимся шиферным сараем. От каменоломни вниз вела узкая каменистая дорога.

Но близкое присутствие людей не радовало, а настораживало еще больше. Недаром, видно, охотники‑промысловики говорят, что в глуши страшней всего встреча не с шатуном или росомахой, а с человеком.

«84».

Русло ручья, вдоль которого шла дорога, постепенно расширилось. Впереди открылся просторный распадок между двумя лесистыми кряжами. Он был заполнен призрачным светом. В бинокль хорошо было видно, откуда идет этот свет. Высоко над долиной в предутренней сумеречи туманными пятнами висели на стальных мачтах гроздья аэродромных прожекторов.

По моему знаку Муха вышел вперед, я пропустил ребят и замкнул цепочку. Близость цели и чувство опасности подбросили в кровь адреналина. На слабом световом фоне четко вырисовывались фигуры ребят. Я отметил, как изменились их движения.

Появилась гибкость, рысья вкрадчивость.