– Что ты хочешь этим сказать?

– Не нужно, батя. Я все знаю. Не мне катить на тебя. Сам жирую на твои бабки.

Только никогда больше не говори, что ты служишь России. Никогда! Понял? Это очень противно. Это подло. Как у нас говорят: в лом.

– Продолжай, – кивнул Ермаков.

– А чего продолжать? Сколько бабок на твоем счету в Дойче‑банке?

– Откуда ты знаешь про этот счет?

– Я задал вопрос. Не хочешь – не отвечай. Я и так знаю.

– Почему, отвечу. Мне нечего скрывать. Около ста тысяч марок. Хочешь знать, откуда они? Это валютные премии за контракты. Абсолютно законные.

– Не ври. Это недостойно тебя. На твоем счету шесть миллионов долларов. Они поступили три дня назад из Каирского национального банка. Они, может, и законные. Но закон этот – воровской.

– Шесть миллионов?! – Ермаков даже засмеялся. – Что за херню ты несешь? Какие шесть миллионов?

Юрий встал.

– Я, пожалуй, пойду. Выздоравливай, батя. Если что будет нужно, позвони.

– Сядь! – приказал Ермаков. – И переставь стул. Чтобы я мог тебя видеть.

Рассказывай все, что знаешь. Все!

Юрий придвинул вплотную к кровати стул, достал из кейса «ноутбук» и раскрыл перед отцом.

Потом включил его и сунул в приемное устройство дискету.

– Смотри сам. Я скачал это сегодня ночью из нашей базы данных.

– Ты с ума сошел! – поразился Ермаков. – Тебя же посадят!

– Посадят – буду сидеть. Смотри.

* * *

Генерал‑лейтенант Нифонтов остановил запись, сделанную по заданию УПСМ опергруппой ФАПСИ, и вопросительно взглянул на полковника Голубкова:

– Ты знал?

– Да. Вчера вечером доложил Зотов.

– Почему сразу не подняли тревогу?

– Дежурил сам Ермаков.

– Он арестован?

– Нет. Я приказал делать вид, что никто ничего не заметил.

– Почему? Как вообще могло случиться, что в наши данные может заходить всякий кому не лень?

– Лейтенант Ермаков не всякий.

– Не имеет значения! И вообще! Этот разговор, как я понимаю, был вчера?

– Да, около десяти утра, – подтвердил Голубков.

– А почему мы слушаем его только сейчас?

– Это ты у меня спрашиваешь? Нифонтов вызвал помощника:

– Когда доставили пленку?

– Только что. Я сразу вам ее передал.

– Почему доставили не вчера – не спросил?

– Спросил.

– И что?

– Спецкурьера не было. Один в отпуске, другой уволился, а у дежурного жену увезли в роддом; Начальник его отпустил.

– Очень хорошо, очень, – покивал Нифонтов. – Не отпустить дежурного спецкурьера к рожающей жене – это было бы негуманно. Дети – наше будущее. И кто родился?

– Мальчик.

– Поздравь папашу от моего имени.

– Ему будет приятно это услышать.

– Надеюсь, – сказал генерал‑лейтенант Нифонтов.

Помощник вышел.

– Да когда же это кончится? – спросил Нифонтов. – А, Константин Дмитриевич?

Сутки лежит оперативная запись! Сутки! Ну как можно так работать?

– Можно, как видишь. Работаем.

– Так и работаем! – загремел Нифонтов. – Тащимся за событиями, как баба за ишаком! Ползем, как ман… Как… Голубков с интересом выслушал сравнения, которые с минуту перечислял начальник управления, мирно заметил:

– У нас есть чем утешиться.