– Рейчел сказала «она». Это была Марсилия? – спросила я.

Наоми покачала головой.

– Это была Училка. Марсилия? Нет. Стефан был ее любимцем. Вряд ли она бы убила кого‑нибудь из нас.

– Училка? – переспросила я.

– Ее настоящее имя Эстелла. Мне она напоминает злую Мэри Поппинс.

Я поняла, кого она имеет в виду.

– У них у всех есть друг для друга прозвища, Стефан был Солдат, Андре – Придворный. Стефан говорил, что это связано с верой старых вампиров: они не называли посторонним свои настоящие имена.

– Итак, Эстелла, – я нарочно назвала имя, – пошла против приказов Марсилии?

– Нет. Вероятно, нет.

– Я пытаюсь разобраться, как действует семья, – сказал я. – Поэтому я и пришла сюда.

Рейчел вернулась в комнату. Еще более бледная.

– Я думала, ты ищешь Стефана.

Я кивнула. Адам и Сэмюэль им безразличны.

– Я считаю… я считаю, что здесь происходит нечто большее, чем просто превращение колдуна в вампира. Меня, например, интересует, кто превратил колдуна в вампира.

– Вы считаете, что здесь не обошлось без другого вампира? – спросила Наоми.

– Стефан говорил, что колдун стал вампиром недавно. И мне пришло в голову, что, возможно, чудовище дергает за ниточки его создатель. Но я слишком мало знаю о вампирах, чтобы строить обоснованные догадки.

– Я знаю достаточно, – сказала Наоми медленно, выпрямляясь на стуле. В ее лице что‑то изменилось, и я поняла, что контроль взяла на себя вчерашняя образованная женщина. – Я могу вам помочь, но за определенную плату.

– И какова же плата? – спросила я.

Я почему‑то сомневалась, что эта дама захочет слушать мое пение: у нее нет чувства юмора дядюшки Майка. Когда эта мысль пришла мне в голову, я вдруг поняла, что, как только дядюшка Майк объявил меня своей гостьей, никто из малого народа уже не мог обидеть меня, не бросив вызов ему; именно поэтому та крупная женщина; разочарованно вздохнула, когда дядюшка Майк назвал меня своей гостьей, хотя и обрек меня на пение перед всем сборищем.

Я так погрузилась в мысли, что едва не прослушала ответ Наоми.

– У вас есть связи с вервольфами. Я хочу, чтоб Альфа вступился за нас. Если Стефан умер, мы тоже мертвы. Марсилия разбросает нас по зверинцам других вампиров, и мы проживем там в заключении до смерти.

– Остальные вампиры просто убивают свою… – я едва не сказала «пищу» и, так как не могла придумать более вежливого выражения, просто замолчала.

Она покачала головой.

– Не специально, но большинство их не умеет владеть собой так, как Стефан. Мы принадлежим Стефану. Это значит, что другие вампиры действуют на наше сознание подругому Особенно на тех, кто привязан, как Джой. Когда на привязанного воздействует другой вампир, не тот, к которому он привязан, можно ожидать чего угодно. Я слышала разговоры о том, почему Стефан не полностью подчиняется Марсилии. Будто бы его создал другой вампир. Нет, они нас долго держать в живых не будут.

– Значит, если Стефан умер навсегда?…

Она мрачно улыбнулась.

– Мы все умрем.

– И вы считаете, что вервольфы могут помочь?

Она кивнула.

– Марсилия перед ними в долгу. Это долг крови. Колдун – вампир, а значит, Марсилия в ответе.