– Марсилия перед ними в долгу. Это долг крови. Колдун – вампир, а значит, Марсилия в ответе. Когда к охоте подключились два вервольфа, Марсилия стала отвечать и за них. И так как один из них тяжело ранен, а второй… – Она выразительно пожала плечами. – Если ваш Альфа в уплату попросит нас, она отдаст.

– Но ее будет тревожить ваше молчание.

– Если мы отойдем в собственность вервольфам, наше молчание станет их проблемой.

– Я поговорю с вервольфами, – пообещала я. – Но у меня нет особого влияния. – Особенно если и Адам с Сэмюэлем мертвы. От этой мысли мне стало трудно дышать, но я отогнала ее. – Расскажите, как устроена семья.

Наоми с видимым усилием взяла себя в руки и заговорила как самый настоящий преподаватель, каким когда‑то была.

– Начну с общего, потом перейду к частностям, ладно? Но вы должны понять, что общие положения не распространяются на все частности: большинство вампиров следуют им, но не все.

– Хорошо, – ответила я, жалея, что у меня нет блокнота для заметок.

– Вампир предпочитает держать под рукой постоянный запас пищи, поэтому при нем живет несколько человек, обычно от трех до семи. Трех достаточно, чтобы давать пищу в течение месяца, пока они не умрут; семерых хватает на полгода: вампир у каждого берет понемногу. Поэтому они живут дольше.

– Но в Тройном городе не исчезает ежемесячно по сорок человек, – возразила я. – А я знаю, что у Марсилии больше десяти вампиров.

Наоми мрачно улыбнулась.

– Они не охотятся на своей территории. Меня Стефан нашел в Чикаго: я преподавала в Северо‑Западном университете. Рейчел из Сиэтла. Я думаю, единственным, кого Стефан нашел в Тройном городе, был Дэниэл, да и тот ехал автостопом из Канады.

Почему‑то ее слова о Дэниэле заставили меня посмотреть в сторону раковины, но, должно быть, пока мы разговаривали, молодой человек ушел. Думая об этом, я поняла, что уже некоторое время его не слышу. Меня встревожило то, что я не слышала, как он ушел.

– Значит, вампирам нужно постоянно пополнять свой зверинец?

– Большинству, – кивнула Наоми. – Как ты знаешь, Стефан поступает по‑другому. Нас в этом доме четырнадцать постоянных жителей, и есть еще с десяток приходящих время от времени. Обычно Стефан не убивает добычу.

– А Томми? – негромко напомнила Рейчел.

Наоми пренебрежительно отмахнулась от ее слов.

– Томми был уже болен. – Она посмотрела на меня. – Когда малый народ перестал таиться, Стефана начало тревожить то же самое, что заставило других перестать таиться. Он заявил и семье, и правящему совету вампиров, что дальше так жить нельзя, если они хотят выжить. Он и так уже содержал большой зверинец, потому что он не убивает людей, у него репутация мягкосердечного. Мне говорили, что Марсилия считает его заботу о нас «забавной».

Она иронически посмотрела на меня.

– Стефан начал экспериментировать. Он искал для вампиров возможность сосуществовать с людьми. Меня он нашел, когда я умирала от лейкемии, и предложил свой способ сохранить жизнь.

Я кое‑что подсчитала в уме и удивленно посмотрела на нее.

– Рейчел сказала, что вы были преподавателем, когда Стефан вас нашел. Сколько же вам тогда было лет?

Она улыбнулась.

– Сорок один. – Значит, сейчас ей под шестьдесят. Но она совсем не выглядит на столько. Она едва ли старше меня. – Стефан уже тогда знал, что может предложить долгую жизнь: одна из его подопечных прожила почти сто лет, прежде чем ее убил другой вампир.

– Каким образом отдача крови вампиру позволяет продлевать жизнь? – спросила я.