|
– Мы даже не уверены, что тут все дело в тахионах. Вначале‑то мы только эту возможность и видели. Знаете, как обычно бывает: пока теоретики переругиваются, экспериментаторы пробуют. Вот как раз Вячеслав Феликсович, наш директор, и решил попробовать – первым у нас. Тут тоже отчасти случай помог. В одном эксперименте, на ускорителе, наблюдался резкий скачок энергии. Представляете, энергия частиц вдруг прыгает сама собой, и чуть ли не на целый порядок. Искали причину – не нашли, думали рукой махнуть, а он решил повторить опыт в точно таких же условиях. Получил опять скачок, и вполне надежно. Более того: оказалось, что эти скачки энергии, если их пронаблюдать подольше, периодически повторяются.
– И как же он это объяснил? – Предположил, что тут мы имеем дело с передачей энергии из будущего в прошлое. Частица словно бы сама себе передает энергию. Авансом, так сказать. – И массу, конечно? – Да, и массу. Вообще материя переносится вспять, против пресловутой «стрелы времени». Просто повезло, что наткнулись на такие поля и вообще на такие условия, когда частица усиленно генерирует эти сверхсветовые тахионы и потом сама же их поглощает. – Ну, наткнуться мало все‑таки, надо понять, – заметил Линьков. – В этом все и дело! Когда Вячеслав Феликсович выдвинул свое объяснение, никто сначала верить не хотел, кроме энтузиастов, конечно. Но все‑таки разрешили опыты продолжать. Тогда всего одна группа работала, и в основном на ускорителях. Их главным образом интересовало, как усилить эффект и перенести его на макротела. Первую хронокамеру прямо и скопировали с ускорителя. Воспроизводимость результатов была хуже некуда! Ну, а потом постепенно пошло дело, наладили настоящие хронокамеры – вот как наша, – научились брусочки забрасывать и возвращать… Так и движемся – осторожненько, ощупью… А я и сам иногда не понимаю, чего это мы так осторожничаем? Ну, не замкнем мы какую‑нибудь петлю: например, брусок из будущего примем, а обратно его возьмем да не отправим. Допустим даже, что из‑за этого микровоздействия вся наша история перейдет на другую мировую линию. Ну и что? – Непредвиденные последствия… – неопределенно отозвался Линьков. – Возможность катастрофы… – На нашей мировой линии такая возможность, вы думаете, исключается? – ехидно спросил я. – А по‑моему, существуют абсолютно равные шансы за то, что на другой мировой линии нас ожидает не ухудшение, а улучшение. Абсолютно равные! По крайней мере для нас, пока мы не научимся рассчитывать будущее. Да ведь в данном случае и разница‑то ерундовая: на одной линии кто‑то послал брусок из будущего в прошлое, а на другой – нет. А вообще‑то я иногда думаю о тысячах, да что там о тысячах – о миллионах неиспользованных вариантов будущего, которые можно было бы осуществить таким вот путем! – Наудачу? Этак можно здорово нарваться… – меланхолически заметил Линьков. – Помните «Конец Вечности» Азимова? Там эти Вечные так солидно обдумывали и рассчитывали все варианты Минимально Необходимых Вмешательств в историю – и то просчитались в конце концов… А где уж нам… – Да… Вечным хорошо было – они сидели вне потока времени и могли проверить даже отдаленные результаты своих действий. При таких условиях работать одно удовольствие! Можно даже щеголять мастерством, добиваться наиболее экономных и изящных вариантов. А мы в этом потоке времени с головой утопаем. И все‑таки, я думаю, рассчитать кое‑что возможно! И стоило бы хорошенько подготовиться да рискнуть! Ох, стоило бы!.. Тут наступила долгая пауза. Я представил себе, как это здорово будет, если удастся рассчитать, что нужно для спасения человечества от угрозы термоядерной войны. |
