"Если экспериментатор не может поставить любой опыт с помощью обрывка веревки, нескольких палочек, резиновой полоски и собственной слюны, он не стоит даже бумаги, на которой пишет".

Но и Илья Нестеров также остро завидует Леве Энглину. Его поразительной памяти, начитанности, знанию в подлинниках почти всех основных произведений Эйнштейна, Бора, Борна, Планка, Гейзенберга, де Бройля и Дирака. При надобности он может вспомнить буквально слово в слово высказывание любого из них по любому конкретному поводу. О советских ученых и говорить не приходится. Он не пропустил не только ни одной книги, но и ни одной статьи Ландау, Тамма, Берга, Фока, Колмогорова, Соболева, Амбарцумяна.

Сегодня у них заходит вдруг спор о физиках - экспериментаторах и теоретиках, и Лева не упускает случая продемонстрировать свою эрудицию.

- Ты послушай лучше, - убеждает он Илью, цепко хватая его за пуговицу пиджака, - что в свое время говорил об этом Макс Борн: "Естественно, - заявил он, - что человек должен рассматривать работу своих рук или своего мозга как полезную и важную. Поэтому никто не будет возражать ревностному экспериментатору, хвастающемуся своими инструментами и до некоторой степени смотрящему свысока на "бумажно-чернильную" физику, своего друга-теоретика, который в свою очередь гордится своими возвышенными идеями и презирает грязные пальцы друга".

- А ты, теоретик, презираешь разве мои грязные пальцы? очень серьезно спрашивает Леву Илья.

- Я завидую твоим пальцам, - искренне признается Лева. А Макс Борн сказал это иронически...

- Спасибо, что объяснил! - шутливо восклицает Илья. - А то я подумал, что он это всерьез. Давай тогда протянем друг другу руки: я - выпачканную копотью и машинным маслом, ты забрызганную чернилами.

Весело посмеиваясь, они долго трясут друг другу руки.

- В моем союзе с тобой ты можешь не сомневаться, - замечает при этом Лева Энглин. - Я не только теоретик, но с твоей помощью немного и экспериментатор. Во всяком случае, пока мы оба главным образом экспериментируем и очень еще далеки даже от намека на какую-либо теорию, объясняющую достигнутый тобой эффект.

- И ты представить себе не можешь, Лева, как это меня удручает, - вздыхает Илья.

- А ты не робей! - ободряюще похлопывает его по плечу Лева. - Мы ведь идем с тобой не по гладкой дорожке, а по целине. И это путь всех тех, кто думает открыть что-либо новое. Луи де Бройль сказал как-то, что только люди, не занимающиеся наукой, полагают, будто ученые делают все свои выводы на основе неоспоримых фактов и безупречных рассуждений и, следовательно, уверенно шагают вперед. Однако состояние современной науки, так же как и история наук в прошлом, доказывает, что дело обстоит совершенно не так. Положение, в котором находимся мы с тобой, Илюша, лишний раз подтверждает справедливость его слов. И, знаешь, я люблю это хождение по целине в трудных поисках верного пути.

Говоря это, Лева, по неизменной своей привычке неутомимо шагает по своей длинной комнате, уставленной множеством книжных полок. И хотя это иногда действует Илье на нервы, сегодня он почти не замечает Левиной непоседливости. Он и сам встает несколько раз и подходит то к окну, то к одной из полок, завидуя обилию собранных Левой книг по физике, математике, астрофизике и другим наукам.

А Лева продолжает приподнято:

- Ты прости меня, старик, за пристрастие к цитированию уважаемых мною ученых, но именно сейчас я никак не могу отказать себе в удовольствии привести слова того же де Бройля: "Научное исследование, - заявил он в своей статье о роли любопытства и интуиции в научном исследовании, - хотя оно почти всегда направляется разумом, тем не менее представляет собой увлекательное приключение".