Она огляделась по сторонам. Маменьки и агента поблизости не наблюдалось. Может быть, это им только в радость – сплавить его на часок кому‑нибудь еще. Официантка принесла кока‑колу, и Петра украдкой влила в стакан коньяку.

– Спасибо, – сказал он и осушил стакан одним глотком.

– На самом деле, – сказала она, – я не могу брать у тебя интервью два часа... после банкета мне надо будет уехать по делам.

В душе у нее шевельнулся кошмар.

– Да? А куда?

– В Форест‑Лоун.

«Зачем я ему это говорю? Почему? Сейчас я ему еще брякну, что он напоминает мне моего мертвого сына?»

– А можно мне с вами поехать? – спросил Эйнджел Тодд.

Джейсон...

Он достал розу из вазы с цветами и легонько провел цветком Петре по кончику носа. Ей на колени упал лепесток.

– Ты уколешься.

– Уже укололся. – Он уронил розу и слизнул с пальца кровь.

Он ждал, что она ответит. Его глаза смеялись.

* * *

• наплыв: шоссе •

Они доехали до Малибу. Свернули на юг и доехали до Помоны. Доехали до Лонг‑Бич и там свернули на север, на шоссе Сакраменто, в сторону Антилоп‑Вейли. Они не знали, куда они едут. Они просто ехали по дороге: Брайен, Пи‑Джей и труп, который периодически сдвигался в багажнике.

Где‑то на шоссе № 14: просто мчались вперед, даже не разговаривали. Сухой ветер опалял кожу.

– Может быть, поднять верх? – сказал наконец Брайен.

– Может быть.

Но Брайен даже не протянул руку к кнопке.

– Родная земля... – начал он.

– Я собрал ее всю пылесосом, – сказал Пи‑Джей. – И выкинул в мусорку. – Они мчались вперед. – Господи, Брайен, где мы выгрузим тело?

– Не знаю, – сказал Брайен.

– Может, нам стоит вернуться к морю?

– Нет. – Брайен вспомнил свою племянницу Лайзу. Как она стояла за стеклянной панелью, что открывалась во дворик с бассейном в том вшивом мотеле. Как влажные водоросли оплетали ее тонкие руки, и море лилось из ее тысячи ран... – Только не к морю.

– Тогда мы его похороним по индейскому обряду. В горах. Там, где его никто не найдет.

На следующем съезде Брайен свернул с шоссе. Нашел дорогу, что уводила в горы – высоко‑высоко, навстречу солнцу. Ветер был просто горячим, Брайен обливался потом. Он бы полжизни отдал за банку диетической содовой, но на Пи‑Джея жара, похоже, не действовала совсем. Он сидел по‑турецки на переднем сиденье и, казалось, не замечал ручьев пота, что обильно стекали в глаза со лба... он был полностью погружен в свои мысли. Брайен подумал: «Он сейчас в своем мире, мире поисков видений и вигвамов – в мире, в котором его убедили, что он какой‑то андрогинный шаман». Он вспомнил, что что‑то такое читал о священном муже, который и жена тоже. В какой‑то антропологической книге, еще в колледже...

Брайен ехал вперед. Пи‑Джей периодически открывал глаза и бормотал: «Здесь налево», или «Сейчас осторожнее, тут слепой поворот». Раньше Брайен никогда не выезжал в дикие дебри, так далеко к востоку от Лос‑Анджелеса. Голые горы, пустыня Мохаве... но Пи‑Джей вроде бы знал, куда они едут, так что пусть он и будет за штурмана. По мере подъема воздух делался все разреженнее, дорога сужалась, а шпильки[25] становились все опаснее и опаснее.

Дорога закончилась тупиком. Брайен огляделся. Горы цвета ржавчины, голые скалы, а вдалеке – еще горы с шапками снега.

– Люблю Лос‑Анджелес, – сказал Пи‑Джей.