Он отошел к другим столикам, а Киношита наклонился к Найтхауку.

– Скорее всего он видел старую голограмму, – предложил он очевидное объяснение. – Я даже могу определить, где и когда, потому что в двадцать три года ты носил огромные усы. Они, кстати, старили тебя лет на десять.

– Речь идет не о моей голограмме, – возразил Найтхаук. – Вы путаете меня с ним.

– Ты в определенном смысле и есть он. Теперь, когда я поработал с тобой, мне это ясно больше, чем кому бы то ни было.

Найтхаук покачал головой.

– Он – старик, умирающий от какой‑то жуткой болезни. Я – молодой мужчина, у которого впереди вся жизнь. Как только я разберусь с работенкой на Солио II, передо мной откроются все дороги.

– Например?

Найтхаук постучал себя по лбу.

– То, что заложено здесь, – не мои воспоминания. Я это знаю. И собираюсь добавить к ним то, что увижу и испытаю сам. Галактика велика, есть что повидать и чем заняться.

– Похоже, ты много об этом думая.

– Видите ли, я вкалывал как каторжный всю свою жизнь, все сорок восемь дней. – Найтхаук улыбнулся своей, возможно» не слишком удачной шутке. – Теперь я подумываю о первом отпуске, – он помолчал. – Хотя пока меня вполне бы устроила одна ночь без подключения к Образовательному диску.

– Без этого нельзя, – резонно заметил Киношита. – Как иначе за месяц втиснуть к тебя информацию, которую человек набирает за двадцать лет? Мы же не могли послать тебя сюда без знаний и социальных навыков. Черт, да если бы не диски, ты бы еще не умел говорить.

– Я знаю, и я вам благодарен» – ответствовал Найтхаук. – Но у меня все‑таки будет своя жизнь после того, как я спасу старикана. – Он оглядел зал, головы на стенах, вновь обернулся к Киношите. – Я хочу увидеть его, прежде чем полечу на Солио.

Киношита покачал головой.

– Еще одного пробуждения он может не пережить… по крайней мере до того, как будет найден способ излечения эплазии.

– Мне не обязательно говорить с ним, – гнул свое Найтхаук. – Я хочу посмотреть на него.

– Говорят, выглядит он ужасно.

– Мне без разницы. Он – мой единственный родственник.

– Тебя не подпустят к нему. Джефф. Почему бы вам не повидаться позже, когда ты выполнишь задание, а наука найдет способ излечения его болезни?

– Наука в этом вопросе уже больше ста лет топчется на месте. Разве можно надеяться, что способ излечения вот‑вот будет найден?

– Мне говорили, что осталось совсем немного. Имей терпение.

Найтхаук покачал головой.

– У меня нет ни отца, ни матери. Только он.

– Но речь ведь идет не только о родственных чувствах?

– С чего вы взяли?

– Я уже сказал тебе, встреча с ним – зрелище не из приятных. Так какова истинная причина?

– Я хочу знать, что меня ждет, если доктора не научатся лечить эту болезнь.

– У тебя и так хватает забот. Джефф. И незачем видеть то, что может сделать с тобой эплазия.

– Сделает.

– Может сделать. Есть вероятность, что ты ею не заразишься.

– Перестаньте, Ито. Я же не его сын. Я его клон. Если заразился он, заражусь и я.

– Они могут создать вакцину через два года или через десять лет, или через двадцать. Физически тебе двадцать три. А у него первые признаки болезни появились в сорок пять.

– Не такой уж большой срок.

– Думаю, достаточный.

– Вы не позволите мне повидаться с ним?

– Этот вопрос не ко мне, – ответил Киношита.