|
– Виконтесса де Сол, – повторил он. – Она останется этой ночью присматривать и ухаживать за ним. Только теперь Изотта вспомнила ту часть подслушанной беседы между ее отцом и Корнером, в которой это имя упоминалось. Она считала что этот инквизитор лишь повторил ложный слух. Но теперь оказалось, что такая женщина действительно существует. Это сбивало с толку. Когда она постаралась точно припомнить произнесенные слова она вновь услышала уверенное утверждение своего отца что виконтесса де Сол, должно быть, самозванка А она обнаружила эту женщину водворившейся здесь, у постели раненного человека Это было тревожно, непонятно. Ее по прежнему одолевали мрачные думы, когда Лальмант провожал ее до вестибюля, где ее поджидал слуга Посол уверил ее не только в том, что за ее другом будет хороший уход, но также и в том, что здесь он будет в безопасности. – Здесь, в посольстве, по крайней мере, не действуют полномочия инквизиторов. Так что, даже если они узнают о его пребывании здесь, они будут не в силах причинить ему вред. Но, когда она в конце концов заговорила то все таки повела речь о другом. – Так эта дама возле него – виконтесса де Сол? – спросила она – Да. Ее отношение к нему вполне естественно. Она была с ним, когда на него напали. Они оба обедали здесь. Она колебалась, подбирая форму следующего вопроса, и произнесла наконец, то лучшее, что смогла придумать: – А виконт де Сол? Он в Венеции? Лальмант вежливо улыбнулся. – О нет Будем надеяться, что он в раю, мадемуазель. Виконт де Сол гильотинирован в девяносто третьем году. Виконтесса вдовствует. – Понимаю, – медленно ответила Изотта и Лальманту почудилось, будто тучи рассеялись с ее лица Глава XXIX. ГРОЗОВАЯ ТУЧА Шесть дней жизнь Марка Антуана висела на тоненькой, но мало помалу крепнущей ниточке. Еще через три дня наступило утро, когда Делакосте, сидя перед своим пациентом, объявил ему, что на сей раз Мелвил одурачил сатану. – Но признаюсь вам, что он чуть не схватил вас. Мое искусство не смогло бы победить его без того ангела, который оставался у вашей постели, чтобы отогнать его. Она не жалела себя. Она едва ли спала всю неделю. Еще немного, друг мой, и она ради спасения вашей жизни лишилась бы своей, – доктор печально вздохнул. – Мы слишком легкомысленно относимся к женщинам, мой друг. Нет самопожертвования, равного тому, на которое способна добрая женщина; так же нет предела несчастьям, вызываемым плохой. Когда мы становимся объектом такой привязанности, что то заставляет нас преклонить колени в знак признательности. Он поднялся и подозвал Филибера, который в ожидании стоял у окна, и дал ему пояснения относительно принесенного им лекарства, после чего вышел. По истечении двух или трех дней, когда его сознание уже обрело полную ясность, Марка Антуана стали беспокоить мысли о тех жизненно важных сведениях, по поводу которых он намеревался связаться с графом Пиццамано, но был тогда ранен. о тревожило, что положение должно было обостриться из за этой задержки, но, по крайней мере, отсутствие виконтессы у его постели давало ему шанс исправить дело. – Поддержите меня, Филибер, – приказал он. Филибер воспротивился. Но Марк Антуан продолжал настаивать. – Вы больше истощите меня спорами, чем согласием. Сделайте то, о чем я вас прошу. Это важно… – Ваше выздоровление важнее, месье. – Вы заблуждаетесь. Вовсе нет. Не теряйте времени. – Но, месье, если доктор узнает, что я сделал это… – Не узнает. Обещаю вам. Если вы будете верны мне, то и я буду верен вам. |
