|
– Благословите ли вы меня, желаю я узнать, чем то большим, нежели словами? Благословите ли вы меня, милорд, доказательством доверия, которого я так желаю, в ответ на все доказательства моего усердия, представленные мною? Граф прекратил расхаживать и посмотрел на него, нахмурив брови. Смысл сказанного Вендрамином был достаточно ясен обоим – отцу и сыну. От Доменико он ожидал немедленного противодействия. Но Доменико ничего не сказал. После паузы Вендрамин продолжил. – Момент самый подходящий. Если вновь дойдет до борьбы в Совете, в качестве вашего зятя, господин граф, я приобрету больший вес и тем смогу привлечь много колеблющихся на нашу сторону. Поскольку они ничего не говорили, он заключил свои выводы: – Признаюсь, я столь же настойчив по личным причинам, как и по политическим. Хотя граф не питал иллюзий и понимал, что противник полностью извлекает выгоду из ситуации, в то же время, из за бесстрастной терпимости, с которой он мог принять любые лишения, не затрагивающие его фанатичного патриотизма, он не мог упрекнуть Вендрамина. Он сказал спокойно: – Вы имеете в виду скорую свадьбу. Вендрамин столь же спокойно ответил: – Согласитесь, милорд, что не быть нетерпеливым было бы скверным комплиментом Изотте и что я стараюсь быть сдержанным в этом отношении. Подбородок графа утонул в кружевах его воротника. – Это очень неожиданно, – пожаловался он. – Потому что ситуация этого требует. – И, к тому же, сейчас – пост. – Естественно, я должен подождать до пасхи. Это около месяца. Самое подходящее время. Пиццамано повернулся к сыну. Молчание капитана казалось необычным. – Что вы скажете, Доменико? – Что Изотта – именно та, кому вы должны адресовать этот вопрос. – О, да. Решение, конечно, должно оставаться за ней. Но представьте, пожелает ли она выйти замуж так скоро – на пасху? Когда он говорил, дверь открылась и Изотта появилась на пороге. – Вы уединились, или я могу войти? – спросила она. – Входите, дитя, входите, – ответил ей отец. – Вы можете уладить дело. Вендрамин вскочил и повернулся поприветствовать ее. Она прошла в комнату, окруженная миром и спокойствием, с грацией в каждом движении. – А, Леонардо, – сказала она. – Мне сказали, что вы здесь. Нам не хватало вас в эти дни. Он склонился к ее руке. – Тогда я вознагражден, ибо и мне было вовсе не так уж хорошо. – Мы хотим узнать, что с вами случилось. С вами, а также с Марком. Вы оба исчезли одновременно. Он быстро взглянул на нее. Но лицо ее было совершенно искренним, она слегка улыбалась. Из этого он заключил, что невозможно, чтобы она слышала, что Мелвил умер. Но тут его внимание занял Доменико. – Я отмечал необычность этого совпадения за несколько минут до прихода Леонардо, – сказал он. При этом лицо капитана оставалось любезным, как и у его сестры. Вендрамин вздохнул. – Боюсь, мы должны отказаться в дальнейшем скучать по нему, – произнес он печально. – Обратившись в гостиницу «Шпаги» на своем пути сюда, я услышал, что он исчез. И я не знаю, был ли он арестован или сбежал из Венеции, чтобы избежать ареста. – Я могу сказать вам, что он не был арестован, – сказал граф. То, что добавил Доменико, было более неожиданным: – Я могу сказать вам, что он не сбежал. Изотта, вслед за братом, добавила нечто еще более неожиданное: – А я могу сказать вам, что он даже не убит, как вы на самом то деле полагаете. Граф, в изумлении, переводил взгляд с одного из своих детей на другого. |
