|
Он чувствовал, что надо бы объяснить, чем это вызвано, но был слишком утомлен, чтобы углубляться в это, если они не вынудят его. А они и не подумали. – Я возьму вас с собой к Дожу завтра, – заверил его граф Пиццамано. – Я знаю вас не с нынешнего дня. Приходите в полдень, и после обеда мы отправимся. Я извещу Его Светлость, чтобы он мог ожидать вас. – Помните, что для него и для всех остальных без исключения я являюсь мистером Мелвилом. Если из за какой нибудь неосторожности правда обо мне достигнет ушей Лальманта, это будет концом моей деятельности. Уже сказав, он понял, сколь излишне это было. После этого они расселись и беседовали о других вещах: о матери Марка Антуана, об общих друзьях в Англии, но более всего о Бонапарте – этом неизвестном еще три месяца назад чуде, оказавшемся вдруг в центре внимания всего мира. Изотта, сидевшая в отдалении со сложенными руками и рассеянным взором, играла лишь роль слушательницы, если, конечно, она слушала. Это продолжалось до тех пор, пока не объявили о приезде Леонардо Вендрамина. Глава VII. ЛЕОНАРДО ВЕНДРАМИН Марк Антуан увидел высокого красивого мужчину, элегантного по сложению и осанке, несмотря на то, что его первая молодость уже прошла. Весьма общительный, всегда готовый посмеяться и жизнерадостный до экспансивности, он, очевидно, принадлежал к числу тех, кто старается поддерживать со всеми хорошие отношения. Действительно, Вендрамин хорошо ладил с графом, а с графиней, донной Леокадией, – и подавно. С Доменико, казалось, удача не столь сопутствовала ему, а Изотта, принимая его привычное, почти родственное приветствие, все таки не сдержалась, слегка поморщившись, когда он склонился к ее руке. Представленный графом Мелвилу, как будущий зять, Леонардо завалил англичанина пространными комплиментами в адрес его национальности. Ему еще не посчастливилось побывать в этой удивительной стране, которая по своему могуществу на морях занимала в мире место, некогда принадлежавшее Венеции; но он знал достаточно о ее главных государственных институтах, о ее замечательном народе, чтобы понимать, сколь прекрасна и завидна доля родиться англичанином. Убежденный, что то же самое этот человек сказал бы французу или испанцу, Марк Антуан принял комплименты с холодной вежливостью, удивляясь тому, что это имя кажется ему знакомым. Но и после этого, и во время ужина, на который Марк Антуан был приглашен, временами он подвергался бомбардировке вопросов о том, когда и с какой целью он приехал, где устроился, сколько предполагает здесь пробыть. Ради чужеземца, который вряд ли свободно владел итальянским, Вендрамин разговаривал на французском языке – тогда в Венеции это был общепринятый язык общения. Он задавал вопросы с видом столь дружеского расположения, что на их скрытую подоплеку можно было не обратить внимания. Марк Антуан пояснил, что цель его – развлечения и познание, а также возобновление отношений с добрыми друзьями – семьей Пиццамано. – Ах! Так вы – старые друзья? Это же прелестно! Вендрамин, кивая и улыбаясь, окинул англичанина дружелюбным взглядом. Но Марк Антуан заметил в глубине этих голубых глаз необычную настороженность. Затем они отправились отдохнуть к Изотте. Словно бросая им вызов, она затронула обстоятельства, которые ее жених хотел бы прояснить. – Мистер Мелвил очень дорог нам еще с наших лондонских дней, и он слишком старый друг, чтобы вы преследовали его своим назойливым любопытством. – Назойливое любопытство! Небеса праведные! – Леонардо возвел глаза в притворной обиде. |
